Мы напрашивались на интервью к Темиру, не предполагая, куда вырулит разговор. Даже не догадываясь. Познакомились когда-то благодаря Расулу Мирзаеву. Которого реабилитолог Ондар выхаживал после очередных спортивно-бытовых встрясок. Знали, что помог не только Расулу, но и многим борцам.
Бегло ознакомившись с биографией доктора, зацепились взглядом за строчку: «Шесть лет отработал в “Спартаке”».
Ага, подумали мы. Как любопытно. Расспросим и об этом!
Каким рассказом отольется та строчка в досье — и предположить не могли. Давненько никто не рассуждал об изнанке спартаковской жизни с таким знанием дела, с таким настроением. Да и памятью на детали.
Мы были поражены, что и говорить.
«Жизнь обгоняет мечту» — так, кажется, по схожему поводу высказался писатель Довлатов.
Федун
— Как вы в 2009-м оказались в «Спартаке»?
— Это веселая история! По объявлению!
— Докторов в такой клуб набирают по объявлению?!
— Время у меня было тяжелое — болел отец, я полустудент… Врачи же долго учатся. Сначала университет, потом ординатура, аспирантура. Ты уже 28-летний мужик с семьей — а еще ни разу зарплату не получал.
— Все учишься.
— Да. Проездной на метро стоил 1600 рублей, а стипендия была 2600. Как жить?
— Не представляем.
— Крутились. Рассчитывали на благосклонность пациентов. Я так уже не мог — занимался всем!
— ???
— Ездил кого-то консультировать. Продавал ортопедические стельки. И вот приезжаю в реабилитационный центр, где работала одногруппница. Надеялся эти самые стельки пропихнуть. Ничего не вышло — зато одногруппница обмолвилась, что ее звали в «Спартак». Она отказалась, все устраивает и так. Но мне черкнула телефон на клочке бумаги: «Вадим». Это было в декабре, перед Новым годом. Я бумажку в карман засунул — и забыл. Куча своих проблем!
— Понимаем.
— Удивительно, что телефон не сгинул со стиркой. Словом, уж и Новый год прошел, засовываю руку в карман, натыкаюсь на бумажку. Что за Вадим? Откуда? Набираю: «Здравствуйте, Вадим. Извините, записан ваш номер, а вспомнить не могу. Я врач, травматолог-ортопед…» — «А это футбольный клуб “Спартак”!» Все, пазл сложился.
— Что за Вадим?
— Уникальный человек, ха-ха. По образованию психиатр. Но был таким медицинским менеджером- «решалой». Договаривался по поводу обследований футболистов «Спартака» за рубежом. Да и по России тоже. Футболисты между собой говорили: «Это натуральный мафиози!» Ладно, неважно. Мы с ним нормально общались.
— Как вас проверяли? Не сразу же взяли.
— Слышу: «Вот телефон. Зовут Андрей. Езжай, пообщаетесь». Звоню: «Я от Вадима. Куда приехать, поговорить?» — «Давай на Погодинскую». Там один из офисов «Лукойла». Выходит этот Андрей — с бородой, в свитере. Думаю: что за человек такой интересный?
— Мы догадываемся, что за Андрей вас встречал.
— Андрей Федун! Младший брат Леонида Арнольдовича!
— Вы этого не знали?
— Понятия не имел.
— Были далеки от футбола?
— Абсолютно! Вот мы встретились — и с первых минут разговор задался. Андрей по-простому общался.
— Он же бывший врач?
— Действующий! Стабильно два раза в неделю оперирует. До сих пор в Голицынском госпитале курирует целое направление по хирургии пищеводов, желудка. Очень крутой специалист! Часто повторял: «Нельзя врача заставлять строить. Это плохо сказывается на окружающих и на нем самом».
— Это к разговору о том, что Андрей Арнольдович руководил стройкой спартаковского стадиона?
— Да он и сейчас в «Спартаке» отвечает за Тушино, где возводят жилой комплекс, социальные объекты. А при той встрече мы разговаривали о медицине, студенчестве, общаге. Хи-хи, ха-ха. Я ему свои истории, он мне свои. Быстро пролетели два часа! Мне-то казалось, что будет собеседование. А сидели как на кухне. Не хватало только рюмашек.
— Поразительно.
— Под конец он спросил: «Ты хоть понимаешь, куда идешь?» — «В “Спартак”. — “Ты что-нибудь знаешь про это?” — “Нет”. Футбол меня тогда не трогал! Я смотрел баскетбол, единоборствами увлекался…
— Ну и что ответил Федун-младший?
— «Ты становишься участником бразильского телесериала — где одни меряются с другими, у кого круче…» Еще добавил: «Оперировать ты не будешь».
— Почему?
— Имел в виду, что в «Спартаке» не стоит задача заниматься хирургией. Придется менять специализацию.
— Логично.
— Мое направление в университете — хирургия позвоночника. А спортивная медицина, реабилитация — вообще другое! Как оказалось, другая вселенная! Вот за это я Андрею Федуну и «Спартаку» безумно благодарен. Получил новую специальность, которая мне нравится. А с Андреем до сих пор дружим.
— Мы остановились на том, что идете вы «в бразильский сериал».
— Да. Оперировать не буду, вокруг разные люди…
— Которые не желают вам добра?
— Намекал на руководство? Или на тренерский штаб?
— Он не уточнял. Как я понял, речь шла о внутренних противоречиях между акционерами, клубом и командой. Миллион подводных течений. Я это прочувствовал на себе! Сразу!
Списки
— Чем закончился разговор с Андреем Арнольдовичем?
— Он сказал: «Сейчас конец января, команда на сборах. Вернется в марте. У тебя есть время подумать — надо тебе это или нет».
— А дальше?
— Я ушел. За полтора месяца в моей жизни ничего не изменилось. В марте позвонил Федуну, он спокойно: «Ну что, решился?» — «Я готов!» — «Паспорт с собой? Приезжай». Оформили меня в клубе за полчаса, потом Андрей лично повез на базу в Тарасовку. Вот там я все и почувствовал.
— Что ж было-то?
— Подводит меня к главному врачу Вартапетову: «Прошу любить и жаловать, ваш новый сотрудник». Мы определились — я должен был заниматься дублем, курировать академию и помогать «мужикам».
— Первой команде?
— Да. Вартапетов, с одной стороны, человек предупредительный, обходительный.
— А с другой?
— Быстро подстраивается под любую ситуацию. Понимает, на чьей стороне сила. С кем лучше, с кем хуже. Кого стоит слушаться, кого можно не замечать. Такой…
— Гибкий?
— Вот именно — гибкий! Прямо крутой чувак в этом смысле! Андрей нас познакомил — и уехал. Вартапетов на меня смотрит: «Ну, пойдем…» По нему видно было, что смущен. Похоже, лишь в этот момент и узнал, что появляется еще один доктор. Но что сделаешь? Ведет меня к Карпину.
— Тот уже две должности совмещал?
— Нет, был только гендиректором. А Рома Асхабадзе — администратором. Они стояли вдвоем, шла тренировка. Вартапетов подходит к ним сзади так аккуратно, на цыпочках. Указывает на меня — мол, Андрей Арнольдович привез нового врача-реабилитолога…
— Реакция Карпина?
— Посмотрел и отвернулся. Вот и все знакомство. Мы ушли, Вартапетов показал мне базу и произнес: «А здесь будет ваш кабинет». Открыл чуланчик на втором этаже. Я в легкой растерянности. Спрашиваю: «Михаил Гургенович, какой распорядок?» — «Ну, так…» Оставил без подробностей. И больше никому меня не представлял.
— Даже футболистам?
— В том-то и дело! Я слоняюсь по базе, на меня все поглядывают: кто такой? Откуда взялся? Так прошел первый день.
— Экипировку-то дали?
— Нет. Я в «гражданке». Спросил Вартапетова: «Раз на базе все в форме — может, и мне полагается?» — «Ах, да. Ее выдает Асхабадзе, администратор». На следующий день я приехал, начал искать Романа. Когда нашел, он поговорил со мной примерно как Карпин.
— Сквозь зубы?
— В стиле «Ты кто такой?». Отвечаю: новый реабилитолог. Мне нужно экипироваться. Тут и случился диалог: «Тебя в списках нет!» — «Каких списках?» — «Да ни в каких». Разворачивается и уходит. Что мне делать?
— Звонить шефу.
— Набираю Вартапетову: «Михаил Гургенович, что за списки?» — «Они формируются в клубе». — «К кому же мне обращаться?» Ответа нет. До меня доходит: единственный, кто сможет ответить на этот вопрос, — Андрей Федун. Звоню ему: «Извините, но что-то меня здесь все…».
— Посылают на три буквы?
— Так говорить не стал. Объяснил, что меня нет в списках. Федун помолчал некоторое время, потом: «В каких списках?» — «По которым могу получить форму». У Федуна мелькнули раздраженные нотки: «Кто тебе сказал про списки?» — «Администратор». — «Это кто такой?» — «Роман». На следующий день Андрей приезжает на базу. Говорит: «Ну-ка пойдем». Вылавливает в холле возле столовки Асхабадзе. «Иди сюда. В каких списках его нет?! Вот тебе списки!» В физиономию ему — лист формата А4!
— С вашей фамилией?
— Под номером два! «Этого списка достаточно?! Экипируй пацана! Ты что устроил?!» Рома сначала покраснел, потом побледнел. Тут-то я и понял, что попал между молотом и наковальней. Первое время на меня в Тарасовке вообще все косо смотрели. Сразу замолкали, когда я в столовую заходил.
— Ну и как работалось в таких условиях?
— Потихонечку завоевывал авторитет среди футболистов. Здорово помог доктор Лю. Вот с ним я быстро подружился. Классный дядька. Как человек опытный, описал мне расстановку сил в «Спартаке». Говорил: «С главным врачом не надо особо болтать. С этим массажистом аккуратнее. А вот с тем можешь быть откровенным».
— Самый ценный совет Лю?
— «Занимайся своим делом и не лезь, куда не просят».
— Лю для «Спартака» был фигурой?
— Знаковой! Известный врач. Популярность вышла за пределы футбольного клуба. К Лю обращались спортсмены отовсюду.
— Он и Марию Шарапову лечил.
— Если бы только Шарапову! Многие топ-менеджеры крупных компаний у него побывали. Поэтому в «Спартаке» к Лю относились с почтением.
Ибсон
— Уважение заслужили быстро?
— Многое решил один момент. «Спартак» купил бразильца Ибсона. Выходит на вторую свою игру с «Москвой» — и ломается! Поздно вечером звонит мне тот самый Вадим. Говорит: «Ибсон получил травму. Ничего серьезного, мы его обследовали. Но он орет как девочка. Приезжай завтра в 8 утра на базу, посмотри».
— Так.
— Почему-то думали, что парень «косит». Заводят ко мне Ибсона с отцом. Тот прилетел из Бразилии. Гляжу: парень вообще не может наступить на ногу! Видно по тому, как держит костыли. Стопа опухшая. Укладываю на кушетку. Я в РУДН учил испанский. Кое-как с бразильцами покалякать мог. Выясняю, что раньше у Ибсона была травма пятой плюсневой кости. Так называемый «стрессовый перелом Джонса». Сейчас болит в той же проекции!
— Как некстати.
— Начинаю его проверять — и все нагрузочные пробы говорят, что проблемы в том же месте. Звоню Вадиму: «Я подозреваю, что у Ибсона перелом Джонса. Рецидив старой травмы».
— Реакция?
— «Что ты несешь, ***?! Его полностью обследовали!».
— Что ответили Вадиму?
— «Я бы на вашем месте сделал компьютерную томограмму». — «Да ладно. Какая-то пурга…» Пауза — и вдруг: «Только им ничего не говори!».
— Кому?
— Ни Ибсону, ни его отцу. Я обескуражен: «Как? Они же спрашивают!» — «Ну, скажи, мол, ничего серьезного». Но я так не умею! Пациентам никогда не вру. Это моя принципиальная позиция.
— Что же сказали Ибсону?
— «Проблемы есть. Нужно их решать через более тонкое обследование. Менеджерам “Спартака” я об этом сообщил». Ибсона увозят. Спустя два часа звонит Вадим: «Как ты сказал? Что надо сделать?» — «Компьютерную томограмму» — «Хорошо». Через полчаса перезванивает: «Как ты говорил — что у него?» — «Перелом Джонса, пятой плюсневой кости!» Бросает трубку. Еще через 15 минут звонок: «Есть перелом!» Все тут же засуетились.
— Еще бы. Столько миллионов за него зарядили!
— То ли четыре, то ли пять. Перед подписанием контракта прошел медосмотр. Это не в укор бригаде, которая обследовала игрока. Такие вещи могут пропуститься.
— Не получи он удар в матче с «Москвой» — спокойно бы играл?
— Конечно. Наконец факт травмы установлен, «Спартак» лицо не потерял. Звонит Андрей Федун: «Молодец! Что дальше с Ибсоном?».
— Кстати — да. Дальше-то что?
— Хотите, говорю, вкручу ему винт? Несложно! Сейчас позвоню знакомым врачам, которые этим занимаются. Через пять минут простой синтез готов. Даже в больнице не надо лежать.
— Что после?
— Реабилитация. Андрей сразу: «Не-не, Вадим договорился с Германией. Туда увезем».
— Все то же самое — только Германия?
— Да. Проходит неделя, звонок от Андрея: «Ибсона прооперировали. Что-то мне не очень нравится снимок. Я тебе отправил — посмотри». Я взглянул и за голову схватился: Ибсону во-о-от такой винт засадили! Он насквозь проткнул кость! Изначально был обычный перелом. А когда винт вкрутили, отломки разъехались. Большое смещение получилось.
— Это в Германии так оперируют?!
— Да! Смотрю и думаю: что это?! У нас ординатор на дежурстве лучше бы сделал! Рассказываю Андрею — тот задумчиво: «Вот и я удивился. Ну их к черту, этих немцев. Сейчас-то как быть?» Говорю: «Можно снова Ибсону выкрутить винт и нормально вставить. А можно попытаться и так реабилитировать. Молодой, срастись-то срастется. Позже винт удалим».
— Что решили?
— Медицинский штаб выбрал второй вариант. Реабилитация шла дольше обычного, потому что расстояние между костными отломками было большое. Но потихоньку срослось. Начал выходить на поле. Отыграл правда, немного.
— Проблема осталась?
— Побаливало. Винт ему так и не вынули, бегать вроде не мешал. Но главное, с момента недоверия у Ибсона что-то внутри подорвалось. Когда говорили — «ты косишь». После этого все нехотя делал. В конце концов обратно в Бразилию продали.
Стауче
— Ибсоном занимались вы?
— Нет. Его сразу отправили в первую команду, где работали испанские реабилитологи.
— Классные?
— Мануэл Баррету — очень толковый дядька. Пожилой. Он и в сборной России был физиотерапевтом, в штабе Черчесова. Поначалу у нас были неплохие отношения.
— Почему испортились?
— Вдруг стал на меня бочку катить. Я не настолько хорошо владел языком, не мог понять. Со временем допетрил — кто-то нашептал Мануэлу, что я хочу его подсидеть. Резко поменял ко мне отношение.
— Успели с ним поговорить?
— Нет. Он же мне не предъявлял ничего! Просто начал чуть-чуть подкусывать. Сильно-то мы не конфликтовали. А потом они ушли всем скопом, включая Гинтараса Стауче, тренера вратарей. С ним была прикольная история.
— Расскажите.
— Одни из первых дней моей работы. После тренировки основной команды приходит парень. Слушай, говорит, что-то у меня нога побаливает. Посмотри, а?
— Стауче?
— А я-то не знал, что это Стауче! Кто-то пришел! Ну, смотрю. Беседуем. Спрашиваю: «Как тебя зовут?» Он глядит недоуменно: «Гинтарас…» — «А фамилия? Мне надо в журнал записать». Он по слогам два раза повторяет: «Ста-у-че!» Потом постоянно ходил. То одно подлечит, то другое. Уже как корефаны болтали. Рассказывал про свою жизнь, про Грецию, где играл…
— Кажется, ничего хорошего в Греции не увидел. С нами тоже делился.
— Греки, говорит, страшно ленивые. Ни хрена не хотят работать, только кофе пьют. Утром проснулся — грек сидит на террасе с чашечкой. Вечером идешь — такая же картина.
— Гинтарас приятный парень.
— Очень. Может, через Стауче и начал подтягиваться тренерский штаб. Сергей Родионов приходил, коленочки свои лечил.
— Еще с игровых лет травмы?
— Да. Время спустя звонил, просил жену принять в клинике. А с Василием Кульковым прямо дружеские отношения сложились. Он был тренером дубля, когда выиграли чемпионат. Так после матча расплакался!
— Не думали, что Кульков насколько сентиментален.
— Судьба золотых медалей решалась в Краснодаре. К середине первого тайма «Спартак» летел 0:3. Вскоре два мяча отыграли, но тут новая напасть — пенальти и удаление вратаря. В раму вышел 15-летний дебютант Аверкиев, «Краснодар» с точки забил четвертый… В перерыве Кульков произнес в раздевалке такую зажигательную речь о чести и достоинстве!
— Без мата?
— Абсолютно. Он позволял себе ругнуться, общаясь с нами. С молодыми футболистами — ни единого случая. Относился по-отечески. Они-то над ним подтрунивали — Кульков мог выйти с запашком на тренировочку…
— Эх, Вася, Вася.
— Но уважение было безмерное. Так после перерыва наши дали жару, сравняли счет. А за минуту до конца Давыдов зафигачил сумасшедшую банку. 5:4! Денис бежит к скамейке, куча-мала. Я оглядываюсь на Кулькова — он утирает слезы! Всех поздравили, медальки вручили.
— Еще бы.
— Всем — кроме меня! Ха-ха!
— Опять не было в списках?
— Наверное. Ничего не дали. Даже премиальные. Кстати, с ними была удивительная история, вообще бомба!
— Постараемся не упустить. Медаль вы не получили, хотя в том сезоне официально считались врачом дубля?
— Да. А вообще я лечил четыре команды: академию, дубль, «Спартак-2» и основу. Со временем стал заниматься и топ-менеджерами «Лукойла», и Леонидом Арнольдовичем, и его семьей. Пошло-поехало…
Клиника
— Сколько получали?
— 54 тысячи рублей.
— Это в первый год?
— И во второй, и в третий, и в четвертый!
— Игроки на персонал скидывались?
— Нет. Мне и премиальные не полагались. Однажды не выдержал, подошел к Андрею Федуну: «Я хороший врач?» — «Хороший». — «Мне тяжело! Можете прибавить зарплату?».
— Что Андрей Арнольдович?
— Отвечает: «Такие распоряжения подписывает генеральный директор. Я не хочу к нему обращаться. Сам подойди». А у меня с Карпиным никакого контакта. Если взглядом пересекались — могли поздороваться. Всё.
— Как быть?
— Андрей подумал — и произнес: «Давай, помогу тебе так, сам?» Он действительно делал все.
— Стал что-то приплачивать от себя?
— Нет. Просто был момент — у меня умер отец. Андрей молча подошел, вручил конверт. Реально поддержал!
— Сколько было в конверте?
— 300 тысяч рублей. А когда у меня ребенок родился, Андрей сразу позвонил в бухгалтерию: «Премию дайте!» Мне начислили сверху еще один оклад. Вот такие вещи он решал.
— Но поднять зарплату было не в его власти?
— Туда Андрей не полез. А с другой стороны, я ему очень благодарен. Потому что все это послужило мотивом не ходить и не просить снова. А открыть свою клинику. Параллельно «Спартаку»!
— Ах, вы открыли, работая в «Спартаке»?
— Да, в 2011-м. Вместе с моим покойным другом, великолепным врачом. При своей молодости — одним из лучших в стране по артроскопии крупных суставов.
— Как успевали?
— Я в 6 утра приезжал в больницу. Говорил: «Будем пациента реабилитировать». Из «Спартака» брал портативную технику. Потом возвращался с ней на базу. Результат не заставил себя ждать. Мы увидели, что это рабочая схема. Через некоторое время пациентов стало много, уже не умещались в палатах. Так и родилась своя клиника.
— Кто выступил инвестором?
— Не было инвестиций!
— Это как?
— Очень помог Андрей Федун. В «Спартаке» почти с первых дней на меня повесили материальную ответственность. Как сейчас понимаю, с подачи Вартапетова, а не Андрея. С прицелом — чтобы где-то за это подтянуть.
— Если вдруг что-нибудь пропадет?
— Ну да. Я проводил инвентаризацию и проследил закономерность: как в «Спартаке» меняется власть — часто закупка нового оборудования.
— Суммы космические?
— Не то слово! При том, что старое оборудование иногда даже не распаковывалось. Об этом доложил Андрею. Он на меня взглянул с интересом: «Сделай-ка опись имущества». Фишка в чем?
— В чем?
— Оборудование офигенное! По срокам уже подлежало списанию в «Спартаке». Больше пяти лет простояло. Но оно супер! Вдобавок никто не пользовался. Снова иду к Андрею и рассказываю: есть несколько позиций, которые нужно списывать по времени. Правила такие! Хотя функционирует все нормально. Что делать? Отвечает: «Забирай!».
— Что случилось с вашим партнером?
— В 2020-м — инсульт. Думаю, на фоне перенесенного на ногах ковида. 44 года парню!
— Моментальная смерть?
— Говорит: «Поехали, чаю попьем» — «Сейчас не могу…» Едет с друзьями, спустя два часа там же, в кафе, теряет сознание. Через трое суток скончался.
Аппендицит
— Вы сказали, что лечили Леонида Арнольдовича. Как это было?
— Звонит Андрей Федун: «У шефа проблемы. Надо посмотреть. Ты где?» — «Только-только с базы выехал» — «Возвращайся, бери аппаратуру — и дуй на Чистые пруды».
— В центральный офис «Лукойла»?
— Да. Где прежде ни разу не был. Не знал, что там строгий дресс-код — брюки, рубашка. А я в драных джинсах, маечке, кроссовках. В руках ящик с аппаратурой. Охранники на входе тормозят: «Эй, вы куда?» — «К Федуну. На 14-й этаж» — «Куда?!» Звоню Андрею, тот набирает секретарше Леонида Арнольдовича — пропускают.
— На что жаловался хозяин «Спартака»?
— Локоть болел. Хронический эпикондилит. Он же страстный любитель тенниса. Я осмотрел, дальше процедурки, массажик. Леонид Арнольдович говорит: «Здесь встречаться не очень удобно. Лучше в “Витаспорте”».
— Это что?
— Его фитнес-клуб на Живописной улице. Там небольшую комнатку быстренько переоборудовали под реабилитационный центр. Закупили аппаратуру, чтобы я ее из Тарасовки не возил. В этот кабинетик в течение десяти лет Леонид Арнольдович и приезжал ко мне на физиотерапию. Занимался там же с его отцом.
— Тот умер пару лет назад, в 92.
— А познакомились мы, когда Арнольду Антоновичу уже перевалило за 80. Колени беспокоили. Но в остальном это был человек без возраста. Активный, юморной, никакого пафоса. Про старшего сына говорил: «Конечно, деньги накладывают отпечаток. Но вообще Леня у меня хороший…» Мы часто перезванивались. Он меня поздравлял с днем рождения и Новым годом, я — его. Шикарный мужик! Кладезь историй!
— Что помнится?
— Ну, например, как он в 1941-м чуть не погиб. Война застала его в Виннице. Рассказывал: «Подъезжает грузовик, начинают хлеб раздавать. Выстраивается огромная очередь — в основном дети, бабы и старики. Я тоже стою, стою. В какой-то момент решил за сарай отойти, с пацанами перекурить. И тут “мессершмитт” на бреющем полете расстреливает из пулемета всю очередь. Получается, сигарета мне жизнь спасла».
— Федун-старший — военный врач?
— Да, много лет был главным хирургом в Ракетных войсках стратегического назначения. До этого возглавлял медицинскую службу на Байконуре. Там тоже приключений хватало. Как-то приехал на космодром академик Челомей…
— Легендарный конструктор ракет.
— Он самый. И вот Арнольд Антонович рассказывает: «Вызывают меня срочно в гостиницу, где поселили академика. Говорит — поел консервов, отравился, в госпитале желудок промыли, но лучше не становится. А я осмотрел Челомея и вижу, что у него по всем признакам острый аппендицит. Нужна срочная операция. Тот ни в какую не соглашается».
— Почему?
— Отвечает: завтра пройдут испытания новой ракеты, вернусь в Москву — тогда и лягу под нож. Федун объясняет, что дорога каждая минута, вот-вот начнется перитонит. Челомей упирается. Только ближе к вечеру, когда пошли звонки из Москвы, уступил.
— Оперировал сам Федун?
— Да, лично вырезал ему аппендицит. Успел на флажке. Едва вытащил толстый гнойный отросток и положил в лоток, тот сразу лопнул. На следующий день Челомей засобирался в Москву. Маршал Гречко прислал за ним свой самолет. Туда затащили кровать, уложили академика. Федуну приказали его сопровождать, поскольку рана еще не зажила. Когда в районе Куйбышева попали в жуткую болтанку, Челомею стало плохо. Еле откачали.
— Повезло. Обоим.
— Да уж. Если бы в полете академик умер, для Арнольда Антоновича это могло обернуться ужасными последствиями.
Зарема
— Зарема тоже была на вашем попечении?
— Ее не лечил, но мы знакомы. Когда уже ушел из «Спартака» и заехал в родной Кызыл, мне позвонил Андрей Федун: «Ты где?» — «В самолете. Через пять с половиной часов буду в Москве».— «Давай прямиком из аэропорта ко мне. Надо поговорить». Прилетаю, мчусь к Андрею. В его кабинете уже сидит Андрей Жолинский.
— Кто это?
— Глава Центра спортивной медицины ФМБА. Заходит Зарема. Рассказывает — в «Спартаке» огромные проблемы по врачебной части. Куча травм, лечить некому. Доктор Бутовский, которого взяли из ЦСКА, ушел в «Рубин» к Слуцкому…
— Зарема предложила вам вернуться в «Спартак»?
— Как выяснилось, мы с Жолинским рассматривались на должность руководителя медицинского департамента клуба. Сначала Андрей взял слово. Говорил долго, убедительно. Пообещал все наладить.
— Что обещали вы?
— Ничего. Сформулировал так: «Во-первых, в “Спартаке” никто из врачей не несет ответственности за результат. Я долго работал в клубе, убедился, что всем проще отправить игрока в Германию, Италию и самоустраниться. Если что-то пошло не по плану, с тебя взятки гладки. Мол, я ни при чем, это за рубежом такое лечение назначили…».
— Что «во-вторых»?
— Объяснил, что бюджет медицинского штаба «Спартака» на сезон — примерно 90 миллионов рублей. Сумма колоссальная! При этом никакой системности, все обтекаемо. Зарема спрашивает: «Что вы предлагаете?».
— Итак?
— Говорю: «Я могу этим заняться. Но у меня несколько условий. Уверен, вы на них не пойдете». Зарема: «Конкретизируйте». Ну и выложил: «Зарплата — миллион рублей в месяц. Плюс моя команда. Свободный график. А главное, никто ко мне в медицину не лезет. Подчиняюсь напрямую акционерам или совету директоров».
— Зарему смутил уже первый пункт?
— Нет. Миллион — адекватная зарплата для такой должности в клубе уровня «Спартака». Второе и третье условие тоже вряд ли смущали. В отличие от последнего.
— Чем закончилось?
— Выбрали Жолинского. В качестве куратора.
— Жалеете, что выдвинули заведомо невыполнимые требования?
— Нет. У меня и не было желания во что бы то ни стало вернуться в футбол. В своей клинике все устраивает. Здесь я сам себе хозяин. А «Спартак» привязывает.
Донос
— Вы говорили, была в «Спартаке» какая-то история с премиальными.
— А-а, да! Летом 2014-го меня попытались убрать из клуба. Звонит Ирина, начальник отдела по работе с персоналом: «Темир, тебя увольняют. Надо приехать, подписать документы…».
— Поставили перед фактом?
— Да. Я выслушал — и пошел собирать вещи с базы. Это конец августа, пора отпусков. Специально так подгадали, чтобы никого из Федунов в Москве не оказалось. Леонид Арнольдович с отцом был где-то на яхте во Франции. В тех же краях отдыхал Андрей со своей семьей. Гендиром уже назначили Асхабадзе. А Жиркова — заместителем председателя совета директоров. Как выяснилось, на его имя пришла докладная записка от Вартапетова.
— О чем сигнализировал?
— Что я «редиска». Плохо работаю. «Ондар крутит какие-то свои дела, к “Спартаку” относится вальяжно».
— Вот это да.
— Четко помню, чем заканчивалось — «Нет спартаковского духа». Дословно!
— Невозможно представить. Вы эту записку видели?
— Да, мне потом показывали.
— Хоть слово правды там было?
— Нет. Откровенный донос! Смех смехом — а осадочек остался! Неприятно!
— Что же дальше?
— Я хотел с Андреем Федуном попрощаться. Лично ему сказать спасибо. Звоню Ксюше, секретарю: «Арнольдыч на месте?» — «Нет, в отпуске» — «Передай ему привет и поблагодари за все. Я ухожу из “Спартака”. — “А что случилось?!” Мы с Ксюшей были в хороших отношениях. Объясняю — мне сообщили, что уволен.
— Наш рассказ все драматичнее.
— Проходит минут сорок. Я еще в Тарасовке, собираю вещи. Вдруг звонит Арнольд Антонович: «Темир Евгеньевич, я все понимаю. Вы человек горячий. Восточный. Но я прошу, не принимайте поспешных решений. Никаких. Скоро вам позвонят». Думаю — что за поворот?
— В самом деле.
— Через некоторое время набирает Ирина — и смеется в трубку! Просто в голос! «Все нормально! Тебя уже не увольняют! Но надо заехать к генеральному директору, желает с тобой поговорить».
— Асхабадзе?
— Да. Чтобы вы понимали — никогда личных закусов и конфликтов с Романом не было. Кроме того самого первого дня. Ладно, еду к нему. Он спрашивает: «Что вы с Вартапетовым не поделили?» Отвечаю — у меня с Михаилом Гургеновичем проблем нет.
— Хотя вы чувствовали его отношение?
— Разумеется. Закус случился после одного эпизода. Я пришел в «Спартак» — и уже через три месяца в моей каморке начали проводить медицинские мини-конференции. С участием всех врачей клуба, массажистов и тренера по физподготовке.
— Удивительно, что у вас.
— Была ситуация, где удалось себя проявить, а медштаб первой команды, наоборот, облажался. В Тарасовку приехал Андрей Федун, устроил разнос, воткнул на общем собрании Вартапетову. Заключил: «С этого момента вы собираетесь на пятиминутки — и отчитываетесь ему!» Указал на меня! Теперь уже Вартапетов ходил и мне обо всем докладывал, приносил клинические протоколы.
— Еще сильнее вас возненавидев?
— Наверное. Но доноса я не ждал.
Асхабадзе
— Так о чем говорили с Асхабадзе?
— Слышу: «Все в порядке. Никто тебя не увольняет. Это ошибка». Э-э, нет, отвечаю, минуточку. Если произошла ошибка, давайте проясним ситуацию. Я на сегодняшний день работаю с четырьмя командами. А зарплата у меня — 54 тысячи рублей. Как и раньше. Второе!
— Было и второе?
— А как же? Я не получаю премиальных. Ни за победы дубля, ни за чемпионство. Ни-ка-ких! Ноль! Считаю, это несправедливо. Асхабадзе кивает: «Согласен». В ту же секунду поднимает мне оклад до 250 тысяч. Спрашиваю: «А что с премиальными?» — «За матчи академии мы тебе платить не сможем, только за дубль и “Спартак-2”. По 300 долларов за победу — устроит?».
— Вот это поворот сюжета.
— 600 баксов — если та и другая команда выигрывают! Говорю: «По рукам». Все это прописывается. Потом отдельный прикол — возвращаюсь на базу. Наблюдаю крайне смущенный вид Вартапетова.
— Это первая ваша встреча после случившегося?
— Ага. Подходит ко мне: «Я хотел бы с вами поговорить». А он всегда такой учтивый, вежливый. Исключительно на «вы». Да, отвечаю, нам есть о чем поговорить.
— Как сложился разговор?
— Произносит: «Мы с генеральным директором пришли к выводу, что у вас своя клиника… Словом, вам не обязательно приезжать на базу, на работу. По необходимости будем вам звонить, вызывать. Или к вам туда будут ездить игроки, если нужно кого-то лечить. Вы не против так взаимодействовать?».
— Какая красота.
— Отвечаю — я не против! Сразу после этого мне звонит Андрей Федун, Николай Насыров…
— Что за Николай?
— Тоже строил спартаковскую арену, облагораживал территорию. Он в составе группы Андрея.
— Один из подчиненных?
— Скорее друг. Звонили они с яхты: «Мы всем ввалили! Победа за нами!» Со временем я узнал подробности.
— Поделитесь же.
— Ксюша, секретарь, набрала Андрею. Сказала: «Темира увольняют. В чем дело?» — «Сейчас мы всем воткнем!» Но Андрей знает — Леониду звонить по этому поводу нельзя. Он не будет вмешиваться из-за какого-то Темира. Несмотря на наши хорошие отношения.
— Ну и как быть?
— Андрей звонит отцу!
— Это ход ферзем.
— «Пап, ты же Темира знаешь? Его хотят уволить!» Через минуту папа начинает напрягать Леонида. Жестко!
— Ох, что делается.
— Как сказал Андрей, на Леонида могут влиять в мире только два человека. Это папа и Вагит Юсуфович (Алекперов. — Прим. «СЭ»). Который для него как второй отец.
— В итоге Леонид Арнольдович позвонил в клуб?
— Да, наехал на Асхабадзе: «Не трогайте пацана! Вы что, офигели?!» А с Леонидом Арнольдовичем у меня потом был отдельный разговор.
— Очень любопытно.
— Сижу в «Витаспорте», заходит он в кабинетик. Крайне недовольный. Сразу ко мне: «Я на тебя зол! Еще раз отцу моему позвонишь… Он взахлеб говорил! У него чуть приступ не случился! А если бы он кони двинул? Да я бы тебя закопал!» Вот так. Слово в слово.
— А вы?
— Встаю и говорю: «Во-первых, Леонид Арнольдович, хочу поблагодарить за возможность работать с вами, в клубе, с вашим отцом. Во-вторых, хочу поблагодарить вашего папу за его внимание. В-третьих, я за должность не держусь! Я самодостаточный человек. Если у вас сомнения в этом отношении, прямо сейчас напишу заявление и уйду. В-четвертых, я вашему отцу не звонил, клянусь!» В тот момент я даже не знал, кто это сделал.
— Что Леонид Арнольдович?
— Пауза. Смотрит на меня — и уже примирительно: «Интересно, кто же у тебя защитнички? Ладно, расслабься…» Вот такой эпизод.
Ромуло
— Со спартаковскими премиальными вы могли долларовым миллионером стать.
— Это был просто шоколад! Два года счастья. Зарплата, премиальные, свободный график. Игроки сами стали ездить ко мне в клинику. Звонят: «Можно я не на базу поеду, а сразу к тебе?» Кому охота в Тарасовку гонять? Без проблем, отвечаю. Да, мне же еще служебный автомобиль выдали!
— До этого как добирались в Тарасовку?
— На электричке. С той зарплатой мне такси было не по карману. А жил я на «Водном стадионе». Когда Вадим говорил: «Приезжай пораньше на базу смотреть Ибсона» — приходилось вставать в четыре утра.
— Вы описывали страдания Ибсона. Но был в «Спартаке» и другой бразилец, у которого операций без счета. Ромуло.
— О, как он намучился! Отыграл матчей пять — и порвал переднюю крестообразную связку. Начал упрашивать, чтобы прооперировали на родине. «Спартак» разрешил. В итоге — гнойный гонит.
— Бразильские эскулапы занесли инфекцию?
— Да. Проявилось уже в Москве, когда Ромуло прилетел через неделю после операции. А инфекция в суставе развивается быстро, если сразу не пролечить. Увидев его колено, я доложил Андрею Федуну, что игрока нужно срочно укладывать на операционный стол. Вытаскивать все, что ему поставили.
— Даже так?
— Надо почистить сустав, использовать антибиотики. Еще и с костной пластикой, потому что каналы широкие, инфекция их все подъела. Несколько месяцев понаблюдать — и уже после этого снова устанавливать трансплантат. Медицинский штаб ответил: «Нет!».
— Почему?
— «Слишком долго, потеряем кучу времени. Можно и без этого обойтись…» Ну и что получили?
— Что?
— Справиться с инфекцией не удалось, и Ромуло перенес несколько операций в Германии. Все равно пришли к тому, о чем я говорил. Только времени потеряли еще больше. В общей сложности парень восстанавливался полтора года! Похожая история с Сосланом Гатаговым. Первая игра в основе — рвет кресты!
— Его-то не в Бразилии оперировали?
— В Германии. Тоже занесли инфекцию. Но немцы с Гатаговым долго не возились, сразу отправили в итальянскую клинику «Вилла Стюарт». Там все вычистили и заново сделали. А история с Паршивлюком?
— Давно хотим узнать — что с Паршивлюком?
— В Германии делают операцию. Я смотрю на снимки: трансплантат не очень корректно установлен. Угол неправильный! Команда уезжает на сборы, Паршивлюк со мной занимается реабилитацией.
— Долго?
— Месяц. Когда «Спартак» вернулся, Сергея забрали врачи основы. С ними продолжил восстановление. А через четыре месяца снова порвал трансплантат! Повторная операция!
— Потому что был плохо установлен?
— Да. Сколько раз я слышал: «Надо ехать в Германию…» Нет! Ехать нужно туда, где хорошие руки! В Москве есть десяток фамилий, которые все сделают не хуже, чем в любой другой точке земного шара. Но важен тандем: хирург — реабилитолог. Тогда будет супер.
— Немецкая клиника, где занимались Паршивлюком и Гатаговым, одна и та же?
— По-моему, да. Больше «Спартак» с ней не сотрудничал.
— Это непрофессионализм врачей?
— Я лично там не присутствовал. Но по факту — да, косяки.
— А не Пфайфер ли это был?
— Нет, другой хирург. Про Пфайфера мне рассказывали — ничего особенного. Просто хайпанул на волне «иностранного доктора». Вроде бы с Воронежа начал — через Саенко.
— После неудачных операций немецкие клиники платят штрафы?
— Нет. Никакой защищенности пациента.
Пиявки
— Вы же наверняка и с Веллитоном пересекались?
— Да, занимался его разрывами мышц. Случались часто.
— Из-за чего?
— Парня изначально неправильно лечили. Пошли рубцовые изменения. Отсюда и рецидивы.
— Неправильно лечили — это как? Объясните нам, простакам.
— Когда мышца рвется — кажется, ерунда, несерьезная травма. Но! На месте повреждения формируется гематома. Она перерождается в рубец. А рубцовая ткань не имеет сократительной способности. У Веллитона мышцы во-о-от такие, конские!
— Это точно.
— Он очень быстро стартовал. Представьте рывок! Сразу резкое сокращение мышцы. Чуть дернул — надрыв. Таких называли «ватные».
— Еще в «Спартаке» «ватные» попадались?
— Помните, был такой Сергей Ковальчук?
— Полузащитник, молдаванин.
— Совершенно верно. Вот про Ковальчука говорили — «ватный». Частенько мышцы рвались. Кто-то предположил: «Да у него, наверное, какая-то генетическая особенность». Ни хрена! Просто сразу нужно было нормально делать все.
— И не было бы ни рубцов, ни рецидивов?
— Конечно! Это одна из первых тем, которые нам удалось решить на примере дубля «Спартака». Я пришел, изучил весь травматизм. Просмотрел статистику за год — кто из ребят сколько дней был вне игры. Оказалось, больше всего пропущено тренировок из-за разрыва мышц. Думаешь: ну как так?
— И?
— Причем мне рассказывают — это микроповреждения. Человек три-четыре дня полежал, потом вышел на поле. Снова рванулся! Все накапливается — и получается настоящий трындец. Огромное количество пропущенных дней.
— Как решать этот вопрос?
— В связке с тренером по физподготовке, врачом и реабилитологом. Профилактические нагрузки, грамотное лечение… В дубль как раз пришел испанец Хавьер Нойя Сальсес.
— Это кто?
— Суперспециалист! За физику отвечает. Покидая «Спартак», я сказал Жиркову, зампреду: «Если Хавьера не возьмете в основу, это будет самая большая ваша ошибка». Потом гляжу — взяли. А тогда мы с Хавьером снизили травматизм процентов на семьдесят!
— Это каким же образом?
— Микроцикл нагрузок — первая профилактика. Что делает тренер по физподготовке? Составляет тренировочный план. Не хаотичный. У него должна быть четкая схема!
— Дозированные нагрузки?
— Да. Говоря простыми словами: разминка до пота — залог успешной тренировки. Но если уж случилось мышечное повреждение, я должен правильно лечить. Вот был у нас в дубле хорват, сейчас в Азербайджане играет. Филипп, Фил…
— Озобич.
— Точно! Как-то травмировал приводящую мышцу. Разрыв сантиметров на десять! По идее, такое нужно оперировать. Но мне сказали: «Не надо. Лечи консервативно».
— Никто хорвата не бил? Просто рывок — и мышца разлетелась?
— Да. Я поставил Фила на ноги. Хотя до сих пор уверен, что операция не помешала бы. Рубец был бы меньше. Или случай с Бояринцевым. На тренировке рванул приводящую. Смотрю — с внутренней стороны бедра синюшная гематома налилась, как третье яйцо!
— Образно.
— Вот я — классический врач. У меня сразу какие мысли? Надо вскрыть дырку, выпустить кровь, антибиотики дать, зашить и так далее. Потом наблюдать. Приходит Лю, говорит: «Минуточку. Сейчас я все сделаю».
— Уж не пиявками ли?
— Для меня это стало открытием! Вытаскивает трех пиявок, кладет на гематому. Полтора часа — ничего нет! Без всяких разрезов!
— Три пиявки все выпили?
— Да. Воспаление ушло. Немножко физиотерапии — и порядок.
Джано
— Про Ананидзе говорили не «ватный» — «хрустальный».
— Чепуха! «Ватный», «хрустальный», «предрасположенность к травмам» — это вообще не про Джано! Просто его неправильно лечили.
— В чем была проблема?
— У него хронический ахиллобурсит. При нагрузке воспаляется сухожилие в месте прикрепления к пятке. У меня в голове не укладывается, как это можно месяцами лечить? Любой врач скажет вам — вопрос решается за месяц. Ну за полтора. А бедный Джано по полгода мучился.
— Вы им занимались?
— Нет, медштаб первой команды. В дубле-то Джано пробыл недолго, уже в 16 дебютировал в основном составе. А у меня до сих пор перед глазами его последний гол за дубль.
— Красивый?
— Шедевральный! Чуть ли не с центра поля — за шиворот вратарю! И скамейка, и зрители вскочили, зааплодировали. А Сергей Родионов произнес: «Этот мальчишка станет звездой».
— Что помешало? Травмы?
— Не только. К сожалению, Карпин не видел в Джано твердого игрока основы. В то время у Валерия Георгиевича было четкое разделение — на своих и чужих. Одному давал шанс, другого мог задвинуть. С кем-то здоровался, а кого-то игнорировал. Вот такая была обстановка.
— Мрачновато.
— Футболисты, поработавшие с Карпиным уже в «Ростове», говорили мне, что он сильно изменился. Сейчас у него совершенно другой подход. Все спокойнее, дружелюбнее. По-семейному.
— Прошлым летом умер Александр Козлов. Вы же застали его в «Спартаке»?
— Конечно. Козлова взяли в дубль в 15 лет. Считался восходящей звездой. Борзенький такой. Первое, что от него услышал: «Я бандит! За мной серьезные ребята стоят». Уже в 16 на «гелике» ездил. Прав еще не было, вокруг базы катался.
— Он же на сборах тяжелейшую травму получил.
— Колено разлетелось в хлам! Порвал все что можно — переднюю крестообразную связку, заднюю и боковую. Но карьера не только поэтому пошла под откос. Повлияло и отношение к делу. Абсолютно непрофессиональное!
— В чем выражалось?
— Тусовки, ночные клубы, алкоголь. Затем на ставки подсел, влез в долги. Кончилось тем, что у всех знакомых деньги назанимал. В том числе у меня.
— У вас — сколько?
— Пять тысяч долларов.
— Отдал?
— Нет. Хотя до этого всегда возвращал. Мы же постоянно общались, Козлов и после ухода из «Спартака» приезжал ко мне в клинику на консультации, процедуры. Его жене, которая родом из Армении, я помог быстро сделать российский паспорт.
— Каким образом?
— У нее возникли проблемы с документами. Я подключил друзей — вопрос решился мгновенно. Когда в очередной раз Саше понадобились деньги, спокойно перевел. И все, он исчез. На звонки не отвечал. Правда, однажды прислал сообщение: «Темир, прости. Я все верну. Пока нет возможности. Сейчас должен лететь в Казахстан, пригласили на просмотр. Денег на билет не хватает. Выручишь?».
— Что ответили?
— «Саня, нет». Потом узнал, что он кинул и Сашу Ильина, бывшего игрока «Динамо». Когда тот из тюрьмы вышел, мы встретились. Говорит: «Я Козлову денег дал, обещал мне экипировку достать. Вот жду…».
— Когда видели Козлова последний раз?
— За полтора года до смерти.
— Как у футболиста в 29 лет может оторваться тромб?
— Такое случается. Возраст тут ни при чем. Жалко парня. Двое маленьких детей остались без отца.
Дзюба
— Ильин после пьяного ДТП со смертельным исходом отсидел почти шесть лет. Тюрьма его изменила?
— Постарел. Был совсем пацан. А сейчас, в 30 лет, уже седой! Ну и более осторожным стал.
— За рулем?
— Да вообще. В отношении к жизни. Плюс тюремные словечки проскакивают.
— Приблатненный?
— Нет, Сашка — нормальный парень. Добрый, отзывчивый. Но следок остался. Мы познакомились, когда он за спартаковский дубль играл. После перехода в «Динамо» все равно ко мне приезжал, лечился. Даже когда в тюрьме сидел, мы были на связи. Периодически звонил оттуда, я ему финансово помогал.
— Он еще играет?
— Вроде закончил. После освобождения поиграл в Крыму, а прошлый сезон провел в Ногинске.
— Про Козлова вы сказали: «Борзенький». Еще в том «Спартаке» такие были?
— Ну, молодежь иногда пыталась выкаблучиваться. В футбольной команде — как в стаде: тебя все время проверяют на прочность.
— Например?
— Представьте — комната, где ребятам делают массаж и физиотерапию. Несколько кушеток. Вдруг Давыдов, 16-летний салага, начинает со мной препираться. Какое-то панибратское отношение, пошлые, абсолютно неуместные шуточки. Остальные игроки смотрят, ждут моей реакции.
— Что сделали?
— Сразу отвел Дениса в свою каморку, закрыл дверь и объяснил, как надо себя вести: «Парень, не забывай — твоя судьба в моих руках. Мне с тобой еще не раз медобследования проходить, диагнозы ставить. Будь умнее!» Давыдов все понял, извинился. В дальнейшем проблем не возникало.
— А с Дзюбой?
— С ним другая история. Он вернулся в «Спартак» из «Томи», где был в аренде. Звонит: «Темир, помоги! Брату нужно срочно прооперировать колено». Не помню — то ли родному, то ли двоюродному. Хорошо, отвечаю, проведу через наше отделение, без очереди. Стоимость — 30 тысяч рублей. «О деньгах не беспокойся», — отвечает.
— Это официальные расценки?
— Разумеется. Эту сумму я внес в кассу. Выложил из своего кармана. Операция прошла успешно, и Дзюба слился.
— То есть?
— Сначала сказал, что позже деньги отдаст. Потом на брата стрелки перевел: «Я-то при чем? Он заплатить должен, с него спрашивай…» Так ни копейки и не получил.
Кульков
— Самое перебитое колено, которое видели за эти годы в «Спартаке»?
— У Кулькова и Родионова.
— Никто из действующих футболистов в сравнение не идет?
— Что вы! Нет, конечно! Возраст-то какой?
— Раз вы осматривали этих легенд — что увидели? Насколько скверной была медицина?
— Да нет, просто накопленный жизненный опыт. Выйдем на улицу — обязательно столкнемся с людьми в возрасте, у которых ноги колесом. Это называется варусная деформация. Артроз коленного сустава. Хрящи разрушены, тяжело ходить.
— У Кулькова и Родионова уже не было ни хрящей, ни менисков?
— Всё в хлам!
— Чем можно помочь?
— Массаж, поддерживающая терапия. Инъекции гиалуроновой кислоты в суставы. Уже не сделаешь так, чтобы хрящ нарос, а коленка стала новая. Нет!
— Только менять на эндопротез?
— Да. Но если человек ходит на своих — техническое обслуживание продлевает жизнь сустава.
— У Кулькова той поры ничего не предвещало онкологических проблем?
— Рак нашли уже после того, как я из «Спартака» ушел. Я звонил Василию в больницу. Держался бодрячком.
— Он же в какой-то момент начал выкарабкиваться?
— Да, наступила ремиссия, Василий был дома. Созванивались.
— Настроение у него было тяжелое?
— Нет. Он вообще никогда не жаловался. До сих пор голос в ушах: «Даст Бог, свидимся, братишка…» Я и семью его консультировал, и друзей. Очень теплые отношения.
— К лету 2020-го Кулькову стало хуже?
— Ремиссия тихонечко сменилась на обострение. Вторую операцию делать было поздно. Последний раз поговорили недели за две до смерти. Василий даже тогда бодрился!
— Самая больная спина, которую видели?
— У Романцева.
— Вы и его лечили?
— Я помогал. В основном Лю с ним занимался. Иголки, банки.
— Романцев всю жизнь говорил про больную спину. Это одна из причин, почему перестал тренировать. Что ж там было-то?
— Развивающиеся дегенеративные процессы. Артроз же бывает не только в коленном суставе. Может быть и в тазобедренном, и в плечевом. Ну и в позвоночнике! Он разрушается и деформируется, образуются грыжи.
— Нам от слов-то ваших больно.
— А у Олега Ивановича полный набор!
— Лю умудрялся поддерживать? Мы восхищены.
— Лю после какой истории стал легендарным? Когда Видича починил. Тот заиграл — и продали в «Манчестер Юнайтед». За 12 миллионов долларов! Лю время от времени говорил: «Где мои бабки?! Я вам такого чувака поставил на ноги!» Прав, кстати. Можно было бы премию и выдать.
— Олега Ивановича не вылечил.
— Вылечить там нельзя. Но после курса поддерживающей терапии становится легче, боль уходит. У Дмитрия Гунько тоже проблемы с поясницей.
— И его Лю спасал?
— Больше я им занимался. Ну и Лю подключался.
Лю
— Он точно врач? Не шарлатан?
— У него высшее медицинское образование. 11 лет отработал в военно-полевом госпитале китайской армии.
— Еще говорил, что унаследовал от бабушки тайны китайской медицины.
— Вот это легенда!
— Ай, фантазер.
— Он всему этому учился специально, в университете. Обладает фундаментальными знаниями. Скольким людям помог! Пример с пиявками очень показательный. Есть ведь классическая схема: вскрыть гематому, все из нее выпустить…
— «Классику» Лю воспринимал?
— Вполне. У него прекрасное сочетание китайской иглорефлексотерапии с традиционной медициной.
— Кто его не любил и выпроводил из «Спартака»?
— Скорее всего, Вартапетов. А добил Диего Мантовани, физиотерапевт. В мое время он был в «Спартаке» на побегушках. Потому что взяли его из третьей лиги Италии.
— Кто там откопал?
— Геннадий Беленький.
— Это известный массажист. Еще при Бескове работал в «Спартаке», в 90-е уехал в Италию, а при Карпине вернулся.
— Да. Когда пригласили Беленького, он притащил Мантовани. Поначалу тот вел себя тихо, особо не раскрывал рот. Зато позже, я точно знаю, начал постукивать на футболистов.
— Технически — как это делается?
— Через Вартапетова вся информация уходила главному тренеру, Карпину. Мантовани и на меня постукивал. Докладная записка вылилась из этого.
— Вы говорили — писал Вартапетов.
— Думаю, да. Но после каких-то сливов от Мантовани. Хотя — что там сливать?
— Неприятный тип?
— Наоборот, обходительный. Типичный итальянец, всегда улыбался. Впрочем, он «комбо».
— Это что такое?
— Итало-бразилец. Со временем Мантовани начал закусываться с Лю, который мне не раз говорил: «Этот еще выстрелит…» Мол, жучара, надо остерегаться. Ну, а полностью раскрылся, когда ушел Аленичев и выдали карт-бланш Массимо.
— Каррере?
— Да. Мантовани фактически стал его правой рукой. Переводчиком, связующим звеном. Сразу корона выросла! Так Лю и схавал. Просто кислород ему перекрыл. А доверие к этому королю было большое. Вдобавок они и Хавьера Сальсеса слили. Каррера привез какого-то своего тренера по физподготовке.
— Довольно сомнительного.
— Грузил команду по-страшному! Помните, сколько травм было?
— Мы и фамилию помним — д'Урбано. Прежде занимался лыжниками.
— Хавьер мне сказал: «Это кошмар, невозможно с ними работать. Я ухожу». Его пригласили в «Рубин». Так «Спартак» потерял классного специалиста.
— Для Лю увольнение стало ударом?
— Мне кажется, при всей самодостаточности он сожалел, что «Спартак» его отчекрыжил. В клубе Лю сильно не напрягался, деньги получал хорошие.
— Сейчас у него своя клиника?
— Не клиника. Кабинет на Бабушкинской. Правда, довольно большой, пять кушеток стоят.
— Лю давал довольно странные интервью. В которых рекомендовал кушать детский кал, пить мочу беременных.
— Ой, я этого не читал…
— Потом специально для нас уточнял — надо есть кал только тех младенцев, которые питаются грудным молоком. А употреблять мочу беременных строго с четвертого до девятого месяца. Такая в Китае профилактика сердечно-сосудистых заболеваний.
— Я не исключаю. Но слышу впервые. Вообще-то я толерантен к разным формам медицины. Любой метод хорош — если работает. Приходит ко мне пациент, говорит: «Бабушка плюнула в глаз — и все прошло!» Отвечаю — так это ж замечательно. Пусть еще плюет! Невозможно разубедить пациента, если он на что-то настроился. Должен пройти и через такой опыт.
Жирков
— Как вы покидали «Спартак»?
— Для начала предыстория. В июле 2015-го с разрешения Жиркова и Вартапетова я улетел на неделю в Лас-Вегас, где проходил крупнейший ортопедический форум. Через полгода звонок из спартаковский бухгалтерии: «Почему вы до сих не отчитались за командировку в США?» — «Как? Я сразу после возвращения отдал все своему непосредственному руководителю — Вартапетову». — «Он говорит, что у него ничего нет». Думаю — что за чудеса? А дальше завязывается такая хитрая тема…
— Какая?
— Вартапетов присылает мне по электронной почте письмо, причем включает в рассылку почти всех сотрудников клуба — Жиркова, главбуха, тренерский штаб. Я понимаю — стопроцентная провокация!
— Что в письме-то?
— Уверяет, что никакие бумаги я ему не приносил. Следом пишут из бухгалтерии: «Если у вас нет подтверждающих документов, верните в клуб 60 тысяч рублей за авиабилеты». Сумма для меня уже не критичная. Я мог заплатить! Но…
— Но?
— Закусился! Из принципа! Меня же фактически обвинили во вранье. Я видел, кто в этой рассылке, но все равно написал Вартапетову эмоциональный ответ. Где помимо прочего была фраза: «Если бы мы жили в другое время, я бы вызвал вас на дуэль!».
— Сильно.
— Кончилось тем, что Жирков предложил мне оформить заявление по собственному: «У тебя и так два года свободный график, катаешься как сыр в масле…» — «Ладно. Не хочу выглядеть нахлебником».
— Вы понимаете, почему Жирков подтолкнул вас к уходу?
— Думаю, отголосок 2014-го — когда Леонид Арнольдович вставил всем пистон. Жирков тоже попал под раздачу — как человек, подписавший бумагу о моем увольнении. С того дня особой симпатии ко мне не испытывал.
— Это чувствовалось?
— Конечно. Хотя его мама у меня лечилась. Жирков тогда напрямую ко мне обратился, попросил помочь. Кстати, мама у него очень простая. Пролетарская-пролетарская. Что совершенно не вяжется с имиджем самого Жиркова — топ-менеджера на «Мазерати».
— Как Андрей Федун отреагировал на историю с вашим уходом?
— Я уже не стал его дергать, он постфактум узнал. Махнул рукой: «Темир, черт с ними! Правильно сделал. Да пошли они! Зачем тебе это надо? У тебя все хорошо…».
— Не считая Андрея Федуна и доктора Лю — «Спартак» подарил вам друзей?
— Ну, дружба — это нечто большее, чем звонки и короткие встречи. А приятелей из футбольного мира много. По-прежнему на связи с Федей Кудряшовым, Антоном Митрюшкиным, Игорем Киреевым… Когда у ребят или их родственников возникают проблемы — звонят, никому не отказываю. А двух бывших игроков спартаковского дубля вообще на работу взял!
— Это кого?
— Сергея Чернышука и Артема Ноздрунова. С футболом у них не сложилось из-за травм. Обратились за помощью. Я ответил: «Могу дать вам новую специальность. Но сначала нужно пройти обучение». Сергей окончил медицинский колледж, Артем — РГУФК, кафедра адаптивной физической культуры. Оба стали классными реабилитологами.
Кладбище
— Андрей Федун рассказывал в интервью: «Когда впервые присутствовал на операции, меня разыграли старшие коллеги. Устроили очень специфическое, чисто хирургическое боевое крещение, в результате которого я упал в обморок». Представляете, о чем речь?
— Нет. Слышал от Андрея другую историю. Как ассистировал профессору, который в разгар операции случайно скальпелем аорту зацепил. У пациента кровь фонтаном, давление вниз. Вот-вот умрет. Счет уже на секунды. Андрей в ужасе. А у профессора ни паники, ни шока. Будто каждый день такое происходит. Невозмутимо: «Зажим, тампон…».
— Успел?
— Да, все в штатном режиме, быстро прошил аорту.
— Вы хоть раз были близки к обмороку?
— Нет.
— Даже в юности — на практике в морге?
— Я спокойно к трупам отношусь. Наверное, как любой врач.
— Тогда о другом — в вашей жизни была операция, когда что-то пошло не так?
— Да. Я до прихода в «Спартак» занимался хирургией позвоночника. Коррекцией сколиоза в тяжелой форме, с косметическими дефектами. Операция сложнейшая, с массивным разрезом от шеи до попы. Пациенты — как правило, девушки. От 15 до 25 лет.
— Что случилось?
— Я тогда был начинающим доктором, ассистировал основному врачу, профессору. Прооперировали 16-летнюю девочку. Она уже вышла из наркоза, перевели в реанимацию. Это стандартная практика. Я спустился на первый этаж, поговорил с ее родителями: «Не волнуйтесь, все в порядке». Вдруг через три часа девочка умирает.
— Господи.
— Нарушение гемодинамики. Не справились с давлением, дальше отек легких и все…
— Чувствуете свою вину?
— Нет. Здесь уже не моя зона ответственности. Но от этого разве легче? Вы даже не представляете, в каком состоянии я шел к ее родителям, пытался подобрать слова… Потом на вскрытии присутствовал, сам все документы оформлял.
— Кошмар.
— Вот что такое хирургия. Тут у каждого врача свое маленькое кладбище.
— На вашем — один пациент?
— Да. Эта история сыграла большую роль при выборе дальнейшей специализации. Когда подвернулся вариант со «Спартаком» и Андрей Федун сказал, что оперировать я не буду, сильно не расстроился. Подумал — такова воля Всевышнего.
Чудо
— Любой врач однажды сталкивался с чудом. Как это было у вас?
— Вы, наверное, про безвыходные состояния, из которых человек выкарабкивается?
— Ну да.
— Бывало! Привозят человека — а ты не знаешь, с какого конца к нему подойти. Весь ломаный-переломанный, ничего не работает и не гнется. Начинаешь этот клубок распутывать по ниточке. Год реабилитации, второй. Р-раз — и человек пошел…
— Какой случай сразу вспоминается?
— Девочка, 16 лет. Падение с высоты. Две ноги сломаны, таз, позвоночник.
— Что за высота?
— Девятый этаж. Выжила, как ни странно. Вот так повезло. Боженька решил!
— Это была попытка суицида?
— Думаю, она была под чем-то. Ко мне попала после операции, вышла из тяжелого кризиса. Долго лечилась. Но привезли в таком состоянии, когда не могла ни ходить, ни сидеть.
— Восстановили?
— Работали с ней месяцев десять. Сама стала передвигаться, себя обслуживать. Даже спортом заниматься. Бегать! Чудо?
— Не то слово.
— Потом сидишь с ней, говоришь: а помнишь, как было? Я-то свои ощущения помню прекрасно. Растерянность! Мысль — вряд ли сумею помочь.
— За счет чего удалось?
— Я верующий человек. Думаю, что-то сверху помогло. Мы только создаем предпосылки. Тысяча маленьких побед. Каждый шажок. Оба кайфуете от этого! Все ближе, ближе, ближе к цели. Вот так же с Мусой Евлоевым.
— Олимпийским чемпионом по греко-римской борьбе.
— В Токио он катком прошелся по соперникам. А за полтора месяца до Игр оказался у нас с тяжелой травмой спины. Болит — и все.
— Что за проблема была?
— Грыжа. По идее, нужна операция. Но тогда придется забыть об Олимпиаде. Значит, не вариант. Ничего, поставили на ноги! Я делал все, что мог — совмещая с его тренировками. Которые являются стопроцентной провокацией!
— Вот это ситуация.
— Пытаешься лавировать! Ездил к нему на базу, стоял у ковра. Изучал специфику движений. Прямо в процессе тренировки корректировали: «То, что сейчас сделал, давало боль?» — «Да». — «Попробуй по-другому…» — «Уже легче!».
— Евлоев улетел в Токио. Уверены были, что все пройдет хорошо?
— Нет. Но он был стабильным в тот момент. Иначе бы не поехал.
— Его схватки вы смотрели?
— Все. Страшно переживал! Как и за другого борца — Исламбека Альбиева, олимпийского чемпиона Пекина. Там тоже уникальная история!
— Что стряслось?
— Как раз случай, когда не знаешь, что из этого выйдет. Звонок: «Меня зовут Исламбек Альбиев. Хотел бы к вам записаться на прием». Появляется. С костылями скромненько садится в общую очередь. Потом заходит: «Здравствуйте, я спортсмен. В Германии прооперировали переднюю крестообразную связку. Прошло полтора месяца — нога не гнется. Худая, отекшая. Я наступить не могу. Куда только ни обращался — никто не может помочь!».
— А вы?
— Отвечаю: «Обещать ничего не буду. Надеюсь, за 10 дней справимся с вашим отеком. Боль тоже уйдет. Через полтора месяца начнете развивать силу. Через три будете бегать. Через четыре выполнять все сложные функциональные элементы. А через шесть вернетесь в спорт полноценно». Он так посмотрел на меня… Не поверил!
— Нога-то почему не гнулась? Опять немцы накосячили?
— Нет-нет, к ним никаких вопросов. Но потом спортсменом никто толком не занимался, реабилитацию пустили на самотек. Мы Исламбека восстановили, уже через пять месяцев поехал на чемпионат России. Я смотрел его схватки. Четыре выиграл в одну калитку. В конце пятой, выполняя бросок с прогибом, вдруг рухнул. Альбиева унесли с ковра.
— Рецидив?
— У меня первая мысль именно такая. Вскоре звонок: «Евгеньич, все пропало, опять кресты». — «МРТ сделали?» — «Да. Говорят — повторный разрыв». Присылает снимки. Смотрю — а связка-то цела!
— Вот это новость.
— Набираю Альбиеву: «Братан, тебе кто сказал про разрыв?» — «Наши врачи. А что?» — «Связка на месте». — «Как?! У меня же нога опухла!» — «На снимке видно, что у тебя перелом коленной чашечки».
— Тоже не подарок.
— Безусловно. Но это не кресты! Другая травма! Главное, без смещения. Спрашивает: «Нужна операция?» — «Нет. Через полтора месяца вернешься на ковер».
— Так и вышло?
— Да. Сразу выиграл чемпионат Европы, в финале победил серба Штефанека, который в тот год же в Рио стал олимпийским чемпионом.
— Там Альбиев даже до бронзы не дотянул.
— Его засудили в схватке с азербайджанцем Чунаевым. Внаглую! В борцовском мире это ни для кого не секрет. К тому моменту наши «классики» уже завоевали на Олимпиаде два золота. Кого-то нужно было слить.
Мирзаев
— В вашей клинике проходил реабилитацию Расул Мирзаев. Давно общаетесь?
— Да, Расула помню совсем молоденьким. Бедным, голодным, бесстрашным. Познакомились через Николая Елесина. Это мой старый товарищ, тренер по боевому самбо. И Мирзаев, и Али Багаутинов — его ученики.
— В 2016-м Расула чуть не забили до смерти в собственной квартире.
— Его реально хотели прикончить. Душили цепью, лупили битой, стреляли из травмата в лицо. Спасло чудо. Потом с многочисленными повреждениями, включая ушиб головного мозга, месяц в больнице лежал. После выписки уже мы его восстанавливали.
— Почему он так и не вернулся на прежний уровень?
— На мой взгляд, Расул допустил огромную ошибку, когда ушел от Камила Гаджиева. Сменил Fight Nights на ACB — и остался без команды. Вокруг любого спортсмена должна быть среда. Кастрюля, в которой он варится. Прогрессирует. До определенного момента это был самый крутой боец в своем весе. Не только в России — в мире! Мирзаев разрывал всех! За пару месяцев до попадания в тюрьму заключил контракт с Bellator. Уехал бы в Штаты — стал бы там суперзвездой.
— Вы полагаете?
— Сто процентов! Для этого у Мирзаева было все. Гаджиев и его команда, великолепный тренерский штаб во главе с Елесиным, отличные условия для тренировок. До срока ни одного боя не проиграл! А дальше… Знаете, как говорят? Трудные времена рождают сильных людей. Сильные люди создают хорошие времена. Хорошие времена рождают слабых людей.
— Это вы к чему?
— Мирзаев — классический пример. Нищий парень поставил себе цель, пахал от рассвета до заката и превратился в топ-спортсмена. Но в какой-то момент настолько поверил в собственную неуязвимость, что перешел грань в общении со своей командой. Лишился поддержки. Плюс тюрьма, избиение, другие передряги. В итоге сбился с пути, потерялся. А сейчас уже и возраст сказывается…
— Кто еще из спортсменов был вашим пациентом?
— Да многие. Костя Цзю, у которого болели колени. Помог с ахиллом Саше Лесуну, олимпийскому чемпиону по современному пятиборью. Занимался Виктором Аном…
— Это уже после его триумфа в Сочи-2014?
— До. История такая. Звонит коллега, старая знакомая, работающая в зимних видах спорта: «Я сейчас отправлю тебе снимки из Германии. Хочу узнать твое мнение». Уточняю: «О ком речь?» — «Пока секрет». Ну ладно. Изучил, перезваниваю: «С коленом полная задница! Хряща фактически нет…» — «Это Виктор Ан». Когда услышал, что его за четыре месяца нужно подготовить к чемпионату мира, подумал: «Без шансов».
— Но взялись?
— Ситуация из серии — глаза боятся, руки делают. Да и сам Виктор невероятно волевой, готов был вкалывать круглые сутки. Мы использовали весь арсенал современной медицины.
— Ан полностью восстановился?
— Да. На чемпионате мира завоевал два серебра. А через год в Сочи выиграл три золотых медали и стал шестикратным олимпийским чемпионом. Вся Корея была в шоке. Там ведь на Ана после травмы махнули рукой, поперли из сборной. Уже никто в него не верил. Поэтому и переехал в Россию.
— Какие слова пациента не забудете никогда?
— Привезли с переломом лодыжек женщину. Профессиональная парашютистка, мастер спорта международного класса. Разговорились. Спрашиваю: «Часто у вас за карьеру не раскрывался парашют?» Да, кивает, я даже точную цифру помню. 36 раз!
— Сколько?!
— Вот и я обалдел. Собравшись с мыслями, вымолвил: «Что же делать в такой ситуации?» В ответ улыбка: «Ждать, что раскроется запасной».
— Потрясающе.
— Еще был горнолыжник, которого с приятелем где-то на Кавказе накрыла лавина. Приятеля завалило насмерть, а этот мужик с полным вывихом коленного сустава и разрывом всех связок полз по сугробам четыре километра до ближайшей деревушки. В нашу клинику попал уже после нескольких операций. Долго описывал свои приключения, а закруглил так: «Я очень хочу снова на лыжи встать. Но детям кататься без шлема не разрешу!».
— Помогали вы и Сергею Карякину. Что ж за травма могла быть у гроссмейстера?
— Межпозвоночная грыжа. Говорит: «Врачи настаивают на срочной операции». А я смотрю — ничего серьезного. По крайней мере такого, чтобы тянуло на хирургию. После курса физиотерапии Сергею полегчало. Вскоре приходит его тесть. Там вообще…
— Что?
— До этого побывал в клинике, где настропалили так, что он уже задумался о замене тазобедренного сустава. Мы провели обследование. Говорю: «Вы что, какая ампутация?! Какой эндопротез?! Все нормально!» Физиотерапия, разные процедуры — и боль утихла.
— Что ж за коновалы подобные диагнозы ставят?
— Ну, есть такие врачи. С операционным голодом. Увидел проблемку — ага, давай отрежем. Хотя можно решить и по-другому.
— В вашем кабинете много подарков от спортсменов. Самый необычный?
— Как правило, все банально — футболки, мячи, перчатки, форма. Кто удивил, так это Лесун.
— Что принес?
— Желто-черные кроссовки, в которых выиграл Олимпиаду. Подписал: «Рио-2016, Александр Лесун». Вручил со словами: «Я только стельки новые вставил. Старые вытащил — чтобы не воняли…».
