Пропажа фигуристки Алины Горбачевой — самое тревожное событие межсезонья. 16-летнюю спортсменку не могли найти больше суток: чемпионка России среди юниоров ночевала в подъезде, а на следующий день ее нашли в одном из московских кинотеатров. Особой эту историю делает то, что Алина несколько лет живет вместе со своим тренером Софьей Федченко, а родители принимают не такое активное участие в воспитании девушки.
После случившегося Горбачева не исчезла из публичного поля, девушка ведет социальные сети — показывает в «кружочках» свою жизнь. Также фигуристка рассказала, что ей «стыдно за свой поступок». При этом тренер Софья Федченко подробно ситуацию никак ранее не комментировала. Корреспондент Sport24 Константин Лесик дозвонился до Федченко и выяснил, что и почему случилось 28 и 29 августа и что будет с Алиной дальше.
— Вы согласились на интервью только спустя 2 недели…
— Меньше всего мне хочется обсуждать произошедшую ситуацию и выносить личное на всеобщий суд.
Но, к сожалению, я вынуждена прервать молчание. Домыслов и догадок становится все больше, СМИ и блогеры подогревают интерес к ситуации, публикуют немыслимое количество фейков и слухов. На Алину, на меня, на всю нашу команду льется огромная волна негатива. И если мы, взрослые, можем не обращать внимания на такие вещи, то детская психика, и особенно Алинина, подвергается большому испытанию.
— Что послужило причиной поступка Алины? Кто виноват?
— В ее импульсивном поступке я считаю себя виноватой на сто процентов. У нас был конфликт. Бытовой, абсолютно не имеющий отношения к спорту. После долгого разговора я обозначила Алине свою позицию, касающуюся ее проживания со мной и моей опеки над ней. Сказала, что не готова нести ответственность за ее жизнь и здоровье, если не соблюдаются определенные правила. Подчеркнула, что она может продолжать кататься в академии, и на тренировочный процесс это никак не повлияет. Но что касается жизни, то ей нужно переезжать к кому-то из родственников или снять отдельно квартиру, поставив предварительно в известность маму.
— А что случилось после?
— После нам нужно было идти на лед. Я сказала, что мы договорим по окончании тренировки.
— То есть Алина пришла на каток на тренировку?
— Да, она пришла. Разминалась на скакалке, я проходила и видела ее в коридоре.
— В какой момент вы поняли, что что-то не так?
— На льду, минут через 20 после начала сеанса. Стала переживать, что она долго разминается и вышла в холл на нее посмотреть. Не нашла. Позвонила — телефон недоступен. Сначала подумала, что она где-то в ледовом, там плохо сеть ловит. Прошло еще 15 минут. И тут я испугалась.
Побежала смотреть камеры на выходе, увидела, что она вышла с катка 20 минут назад. Телефон также недоступен. Я позвонила маме. Сказала, что Алина пропала, чтобы она подала заявление в полицию. Сама позвонила в «ЛизаАлерт», чтобы они оперативно подключились к поиску. Параллельно мы ездили и бегали по району, потом стали искать возможность посмотреть камеры в ближайших ЖК.
— Вы говорите «Мы». Кто был с вами?
— Влада Данилкина, Николай Степаненко (Первый заместитель генерального директора национального аэроклуба России им Чкалова), Максим (помощник Николая), родители спортсменов из моей группы.
Где-то в 3−4 утра приехала мама Алины с мужем и полицией. К моменту их приезда у нас уже были видео Алины и ее маршрут, который обрывался в парке. В полиции долго бумаги оформляют, Екатерина (мама Алины. — Sport24) там сидела около пяти часов.
Мы всю ночь бегали по району в надежде найти Алину, все хостелы обошли. К утру смогли попасть в храм, чтобы посмотреть еще и его камеры, увидели, что она пошла к речке, испугались еще больше.
— Испугались, что мог случиться суицид?
— Боже упаси! Нет, таких мыслей не было. Боялись криминала, там стройка рядом, много мигрантов, бомжи на пляже часто бывают. Ну и в целом страшно было, я не ожидала от нее такого поведения и не понимала, что она планирует делать дальше.
Поиски осложнялись выключенным телефоном и всеми средствами связи. Плюс у нее собственные счета в банке, свой iCloud, да и наличка была с собой.
У нас полное доверие, поэтому я даже не думала контролировать каждый ее шаг, мне просто это не было нужно, она сама обычно просит советов и все рассказывает.
— Утром все испугались из-за найденных носков на пляже…
— Носки точно не Алины. Я думаю, это сами репортеры подбросили, чтобы сенсацию сделать. Мы берег за ту ночь обошли 3−4 раза. В 6 утра носков еще не было. Они появились часов в 10−11, сразу после того, как СМИ узнали о ситуации. Моментально набежали корреспонденты, даже раньше следователей приехали. Но может какой-то плюс в этом и был. Активные действия со стороны полиции начались именно в это время.
— Потом появилось видео из кафе. В тот момент отлегло?
— Нет. Отлегло, когда мы встретились и обнялись. До конца отпустило, когда Алина на следующее утро рассказала о мотиве своего поступка.
— Ваш телефон был указан везде во время поиска Алины. Но журналисты вас упрекали в том, что вы не отвечали. А если бы звонил человек, который реально видел Алину?
— Шумиху в СМИ подняла Екатерина и указала мой рабочий номер. Все это только мешало поискам, мне обрывали телефон с рассказами о том, что Алину видели или нашли, но никакой конкретики не давали. Журналисты спрашивали, какие эмоции у меня, буду ли я дальше с ней работать и еще много всего, о чем говорить было вообще не время. Вскоре я выключила рабочий номер. У людей, которые реально искали Алину, был мой личный номер телефона (следователи, полиция, «ЛизаАлерт»), а у всех остальных для таких целей остался 112.
— Не возникло ли у мамы желание забрать Алину к себе после всего, что случилось?
— Я не могу знать, о чем она думала, но вслух Екатерина никаких идей не высказывала. После такого стресса я посчитала нужным создать максимально спокойную и комфортную ситуацию для всех. Предложила Алининой маме пожить в моей квартире, пока все эмоции не утихнут и Алина не расскажет, что сподвигло ее на такой поступок, а дальше уже принимать решения. Несколько дней Екатерина жила у меня, потом улетела в отпуск. Сейчас Алина со мной.
— А если вернуться к причинам конфликта?
— Это даже больше не конфликт, а разногласия. В 16 лет — это ведь уже не дети, это подростки, у них гормоны, пубертат, все хочется сделать по-своему. Это нормально, я это понимаю и принимаю. Но и вы меня поймите, когда берешь на себя ответственность за чужого ребенка, то это ответственность вдвойне. Я воспитываю Алину с 12 лет.
Ее образование, медицинское обеспечение, отдых и бытовые потребности в зоне моего контроля, я должна быть уверена, что все будет хорошо не только в спорте. С дисциплиной на тренировках проблем у нас никогда не было и, надеюсь, не будет, а вот в жизни случается всякое. Процесс воспитания очень сложный.
— Но почему она убежала? Это очень серьезный шаг.
— Это шаг импульсивный, необдуманный. Мы же не успели договорить перед льдом. Получилось, что ситуация не решена, и вопрос переезда повис в воздухе. Алина сказала, что в тот момент подумала, если убежит, то и переезжать никуда не надо. А через пару часов эмоции стихли, и она поняла, что только хуже сделала, испугалась, что теперь я точно не соглашусь за нее отвечать. В общем замкнутый круг случился.
— То есть Алина хочет жить только с вами?
— Я не буду отвечать на этот вопрос, потому что это проблемы семьи и проблемы, возникшие отнюдь не две недели назад. Обсуждать это я не имею права.
Моя задача — дать ей все, что я могу, и помочь состояться в жизни не только как спортсменке, но и как личности. Спорт когда-то закончится, жить после него нужно уметь!
— Первый пост в соцсетях и видео от Алины многим показались неестественными. Мол, за нее написали текст взрослые. Как было на самом деле?
— Утром на следующий день Алина сказала, что ей стыдно за свой поступок. Она поняла, что натворила, и не знает, как теперь себя вести, боится реакции общественности. Она долго разговаривала с психологом, он посоветовал ей обратиться к людям со своими мыслями, да и вообще чаще и больше общаться хотя бы в соцсетях, чтобы перестать прятаться от ситуации и быстрее ее пережить. Я очень благодарна ему за этот совет, потому что после видео ей стало намного легче, а через пару дней «кружочков» она пришла в себя.
— Вы не заставляли ее извиняться?
— Зачем мне это? Я не считаю, что она в чем-то виновата. Чувство вины и чувство стыда это разные вещи.
— А что сейчас? Вам не страшно продолжать нести ответственность после этого проступка?
— Все люди ошибаются, мы с Алиной не исключение. Был очень долгий разговор, и не один. Сейчас все на своих местах.
— Поменяли ли вы подход к работе с Алиной после всего, что произошло?
— Нет, в этом нет необходимости. Она очень самостоятельна в тренировках и многое решает сама. У нас в команде мнение спортсмена всегда учитывается, с самого юного возраста. Ставить ее и других детей в какие-то жесткие рамки я не считаю правильным.
