Когда ЦСКА объявил о том, что главный тренер Игорь Никитин, только что выигравший Кубок Гагарина с «Локомотивом», вновь будет работать у армейцев, это воспринималось как сенсация. Не было никаких сомнений, что опытный специалист, под руководством которого ЦСКА выиграл свой первый кубок, с ходу начнет показывать результат. Возможно, предполагалось и какое-то время на адаптацию. Но то, что команда с чемпионскими амбициями в конце ноября будет идти на девятом месте таблицы Западной конференции, не мог предсказать практически никто. И отрадно, что при таком непростом турнирном положении достаточно закрытый для прессы Никитин нашел в себе силы ответить на очень непростые вопросы.
В первый мой год в Ярославле была такая же ситуация
— Я смотрю матчи ЦСКА, ваши пресс-конференции и ощущаю, что вы растеряны и не понимаете, что происходит. Насколько это верное ощущение?
— Я бы не говорил, растерян я или нет. Причину происходящего я давно понимаю, просто даю себе шанс на ошибку. Вот и все.
— Вы много раз говорили, что знаете причину, но ни разу ее не назвали. Можете хотя бы намекнуть, в чем она?
— Если говорить простым языком, проблема — в отсутствии команды.
— Страшные слова. На последней пресс-конференции вы сказали то же самое — отсутствие команды спустя три месяца вашей работы с ней.
— В этом и есть проблема. Вы говорите о признаках растерянности — но это не растерянность, а подтверждение моей убежденности в этом.
— Вы квалифицированный тренер. Это игроки не понимают, что вы им пытаетесь донести? Или вы доносите не те вещи, которые подходят именно ребятам?
— Игроки, если говорить правильно, не инструменты, а проводники идей тренера. Моя задача — донести информацию и понять, что из нее усваивается, а что нет. Это моя ответственность.
— Может, пришло время вам меняться? Если они не воспринимают ваши установки, возможно, вам стоит стать другим, чтобы эффективнее управлять этим составом?
— Для того и даются такие ситуации, чтобы задумываться, как двигаться дальше. У меня никогда не было халявы — жизнь всегда заставляла развиваться. И сейчас это очередное подтверждение.
— Этот тест для вас или все-таки для хоккеистов?
— Для всех. Это испытание и для меня, и для команды в целом. Я не исключение — я такая же часть команды, как и остальные.
— У меня тоже есть ощущение, что у вас самого многое перестало получаться. Игроки не делают то, что вы им советуете. Если бы это длилось один-два матча — одно дело, но уже ноябрь… Как решить проблему? Откуда это вообще взялось? У вас такого раньше не было.
— Почему же? В Ярославле было примерно то же самое в первый год. Один в один. Там все проходило несколько мягче, но история очень похожая. Просто в Ярославле была одна ситуация, в ЦСКА — другая. И, возвращаясь к вашему вопросу, мне нужно найти способ активировать ребят.
— Вы в Ярославле два года подряд говорили, что главная проблема — менталитет игроков. Что они должны поверить в то, что могут и обязаны побеждать. На третий-четвертый год у вас получилось. Но здесь, по-моему, дело не в менталитете, а в каком-то беспорядке.
— А беспорядок — это следствие менталитета. Когда беспорядок происходит в голове, это отражается на игре. Команда — это не просто 20 человек, которые сидят в одной раздевалке. Это люди, которые могут поругаться между собой, простить друг друга, которые готовы исправить ошибку партнера самозабвенно и без назидания тренера. У нас пока этого нет. Поэтому ребята делают не то, что понимают сами, а только то, что им говорит тренер. А это очень тяжело — делать на протяжении игры или в серии матчей через день то, что тебе говорят, если ты не понимаешь этого и, самое главное, не принимаешь. Моя задача проста: объяснить, убедить и заставить. Ничего нового.
— Не могу представить в вашей команде игрока, который повторял бы одну и ту же ошибку три матча подряд. Но Коваленко делает глупейшие удаления матч за матчем — и вы никак не реагируете. Это странно.
— Да, потому что мы находимся на стадии, когда приходится убеждаться: понимает ли игрок, что от него требуется. Это как с ребенком: в 10 лет ты разговариваешь с ним одним языком, в 15 — другим, в 20 — уже как со взрослым мужчиной. А с некоторыми ребятами мы пока на уровне 10-летнего. «Это ай-ай-ай, это нельзя, могут в угол поставить».
— То есть в ЦСКА вам приходится разговаривать с хоккеистами как с десятилетками?
— Это на майке — ЦСКА. А надо, чтобы и в голове, и в сердце было ЦСКА. А это — целый процесс, путь.
Точку невозврата мы прошли в прошлой игре со СКА
— Ваш ассистент Дмитрий Юшкевич говорил, что к Новому году все наладится. Но говорил он это в сентябре, когда все выглядело не так плохо. Сейчас сроки переносятся?
— Мы в штабе не принимаем, что у нас все плохо. Проблема в другом: некоторые игроки, похоже, сами не понимают, насколько все плохо. Они думают, что это просто часть какой-то сказки, которая вот-вот начнется.
Если вспомнить наш первый домашний матч, я на пресс-конференции сказал: только сильная команда может правильно оценить, что с ней происходит. Фанфары, которые прозвучали еще до старта чемпионата, сбили ориентиры. Когда мы наконец поймем, что у нас все действительно плохо, примем это — тогда оттолкнемся от той ситуации, что сейчас происходит, и она пойдет на пользу.
— Мы поговорили, но я не почувствовал оптимизма и уверенности в том, что все наладится. Как будто у вас нет желания «поставить кого-то в угол» и вернуть все на место.
— Время «ставить в угол» закончилось. Точку невозврата мы прошли в прошлой игре — со СКА. Это была первая игра чемпионата, где ребята не сражались. Сейчас они увидят правила, которые объясняли и разжевывали — и которые все будут выполнять.
— Улыбаться запретите? Вы же обычно так делаете.
— Начнем с этого.
— Это тоже метод. Иногда нужно создать ощущение казармы, чтобы игрок понял рамки.
— Не думаю, что в ЦСКА первого созыва и в «Локомотиве» была казарма.
— Была, когда вышли в финал в 2024 году. А в последний год, когда выиграли Кубок, стало мягче.
— Вы были в раздевалке?
— Ну, я примерно представляю, что происходит, не обязательно же находиться в раздевалке.
— Визуальное представление — это одно. И потом, у нас в команде не было крыс, которые выносили бы что-то из раздевалки. Поэтому я в такие рассказы не верю.
— Что значит «выносить»? Наоборот, «казарма» — это не ругательство. Мне просто объясняли, какая была атмосфера. Для меня это и есть казарма.
— Я же говорю — вы никогда не были в раздевалке.
— Да не обязательно мне там быть.
— Чтобы судить о том, какой должна быть раздевалка, нужно хотя бы раз в ней побывать.
— Не всегда. Мир изменился, и раздевалка уже не то тайное место, каким была раньше.
— Хоккей изменился, но принципы остаются прежними.
— Надеюсь, вы выберетесь из своего трудного турнирного положения. Последний раз я видел вашу улыбку очень давно. Это не похоже на вас.
— Почему? Я такой же человек, как все, и должен проходить через такие ситуации. Почему я должен быть исключением?
— У вас просто никогда не было таких ситуаций.
— Как это не было? В начале карьеры была. И в Ярославле, повторюсь, была та же история.
— Но вы же никогда не были вне зоны плей-офф. Сейчас отрыв уже шесть очков.
— Вопрос не в зоне плей-офф, а в отсутствии качества игры. Сначала нужно наладить игру и команду — и уже потом смотреть, где ты находишься. Если ты в зоне плей-офф, но у тебя нет команды и качества игры — как долго ты там продержишься?
— Но это переносится легче, когда команда в зоне плей-офф.
— Если менталитет — просто «быть в зоне плей-офф», а не ставить перед собой настоящие цели, то, наверное, да. Но у меня нет сомнений: я не ставлю команде и себе такую задачу — просто туда попасть. То же самое у тренерского штаба и у Юшкевича. Разве его задача — только зона плей-офф? Требования жесткие не потому, что мы жесткие люди, а потому, что иначе невозможно двигаться вперед с менталитетом "главное — попасть в зону плей-офф.
— Я вчера привел такой пример: будто вы преподаватель 10-го класса, пришли к третьеклассникам и начали давать задания для старшей школы. Они вас не понимают.
— И, наверное, это была моя ошибка. Вопрос не в понимании, а в том, можешь ли ты эти требования выполнять стабильно. Если расскажу требования — их поймут практически все, кто разбирается в хоккее. И требования эти совершенно не запредельные. Но они — для больших побед, а не для зоны плей-офф. И как только мы это усвоим, они перестанут быть требованиями, а станут жизненной необходимостью.
