В феврале этого года на сборе в Армении один из лидеров российских лыжных гонок Иван Горбунов упал на большой скорости. Как позже делился спортсмен: еще миллиметр — и могло дойти до инвалидности. После такой страшной травмы лыжник довольно быстро вернулся в строй и уже летом начал подготовку к новому сезону. В сентябре он выступил на лыжероллерном чемпионате России, в конце октября взял медали соревнований в Якутии. Сейчас Иван находится в Кировске, где 27 октября этапом Кубка России официально начинается новый сезон. Накануне старта Горбунов дал интервью «СЭ».
Трудно было все понять и принять
— Ты принимал участие в соревнованиях на Алдане и в «Хибинской гонке», где брал медали. Доволен, как сложились гонки, предшествующие официальному старту сезона?
— Я не ставил цели, чтобы победить на этих соревнованиях или завоевать медаль. Просто хотел хорошо поработать. Конечно, приятно в них побеждать. Тем более долго не участвовал в соревнованиях.
— Есть ли какие-то ограничения? Дает ли о себе знать травма, полученная в феврале в Армении?
— Ограничения есть и будут. С ними просто нужно жить и приспосабливаться. Если приспособишься и сможешь терпеть, тогда со всем справишься и все будет нормально.
— То есть движения все равно не те, что раньше?
— Да. Изменились некоторые упражнения, в целом работа по трассе. Должен быть конкретный четкий план, что ты будешь выполнять.
— Падение случилось на высокой скорости. Не появилось ли страха скорости?
— Нет, такого нет. Я изначально понимал, что хочу вернуться и дальше бегать. Поэтому даже в голове не возникало мыслей, чтобы о чем-то переживать или бояться.
— Ты рассказывал про падение, что еще миллиметр — и остался бы инвалидом. Но я не нашел нигде, какой был диагноз. Что в итоге случилось?
— Я об этом не хочу говорить. Для меня это прошлый этап. Не хотел бы вдаваться в подробности и рассказывать про диагноз.
— Возникали ли мысли, что карьера закончена?
— Вообще не думал о таких вещах. Сначала нужно было встать, потому что три недели я не вставал, и дальше ходить, жить. Это были первостепенные цели. О карьере даже не задумывался. Знал, что буду стараться делать все от меня зависящее, чтобы продолжить.
— Какой был самый тяжелый момент?
— Весь этот период самый тяжелый. Не могу что-то выделить. Надеюсь, что это последний настолько тяжелый период в жизни. Конечно, трудно было все понять и принять. Когда принимаешь, то просто делаешь выводы и выстраиваешь план, по которому будешь действовать. И в спорте, и в жизни без четко выверенного плана ничего не получится. В данной ситуации для меня было главным сохранить холодный рассудок и выполнять все, что говорят и что чувствуешь сам.
— После падения стало очевидным, что сезон для тебя завершен. А насколько сильным было желание побороться за победу в общем зачете Кубка России до произошедшего? Ведь ты находился в топ-3 и даже какое-то время был лидером.
— Конечно, желание было сильным. Хотелось побороться за общий зачет. Понимал, что это в моих силах. Тем более с тренером мы рассчитывали на вторую часть сезона. Не могу сказать, как бы все сложилось. Но до падения рассчитывал на хорошие результаты как на чемпионате страны, так и на этапах Кубка России.
— Смотрел ли гонки чемпионата России?
— Да. Потому что у меня на соревнованиях выступали жена и брат. Мне было интересно. Не возникало во время просмотра никакой злобы или чего-то подобного. Понимал, что дальше буду бегать и выступать. Как ни крути, лыжные гонки — это часть моей жизни. Я не могу их выкинуть из головы.
— Порадовался за победу жены и команды Татарстана в смешанной эстафете?
— Конечно. Я тогда лежал в больнице. Мужчины, с которыми мы были в одной палате, тоже радовались, потому что сказал им, что бежит моя жена. Всей палатой праздновали.
Каждый наш шаг был рискованным, но взвешенным
— Где проходило твое лечение? Насколько понял, оно было в том числе в Германии.
— Сначала меня госпитализировали в Москву. После переехал в медицинский центр имени Вредена. Дальше уже отправился на реабилитацию в Мюнхен. Самый острый период провел в России, потому что не мог ходить.
— Сложно было долететь до Германии, ведь прямых рейсов до Мюнхена из России нет?
— Да, перелет вышел очень тяжелым. Я тогда не мог сидеть. Поэтому взлетал полусидя, а весь полет провел стоя. Летел через три страны. Было сложно. Сейчас не очень приятно в моей ситуации летать.
— Что это за клиника в Мюнхене?
— Это одна из лучших клиник в мире. Она специализируется на восстановлении и возвращении в спорт высших достижений. Туда приезжают представители многих видов спорта: футболисты, хоккеисты, баскетболисты.
— Никого не встретил?
— Из наших — нет. Знаю, что передо мной там был футболист «Краснодара».
— Сколько времени там провел?
— Первый раз — почти три недели, второй — неделю.
— У тебя был достаточно большой период без тренировок и соревнований. Открыл ли для себя какие-то новые занятия?
— Нет. Изначально просто старался начать жить без ограничений. А после стал прорабатывать движения под свой вид спорта. Делал специальные упражнения, подводящие к лыжным гонкам.
— Удивился, что так быстро приступил к тренировкам?
— Не то чтобы удивился. Я благодарен Богу, что вернулся. Благодарен нашему реабилитологу — Сергею Вячеславовичу Чечилу. Благодарен всем, кто помог мне съездить в Германию. Это и президент Федерации лыжных гонок России Елена Валерьевна Вяльбе, и президент Федерации лыжных гонок Татарстана Ильшат Шаехович Фардиев. Я с ними всегда был на связи. Они помогали во всем, что мне требовалось. Благодарен всем, кто со мной работал. Понимаю, что без них у меня ничего бы не получилось. Это колоссальный труд. Они работали с телом по 10−12 часов в день. Все мне старались помочь. Они видели мое рвение и желание, что я не сдался и хочу вернуться. Понимал, что впереди у нас может быть Олимпиада. Моя цель и мечта детства — это стать олимпийским чемпионом. Я шел к ней.
— Тренер Олег Перевозчиков летом рассказывал, что восстановление происходит с опережением графика. Не рискованно ли было форсировать возвращение?
— Можно сказать, что каждый наш шаг был очень рискованным. Но, с другой стороны, он был взвешенным. Потому что мы делали все четко по моему самочувствию. Я был откровенен со своим реабилитологом. Каждое движение, каждый шаг делали вместе. Конечно, риск присутствовал большой. При этом без головы мы никуда не двигались. Это работало так: я делал шаг вперед и при этом старался не сделать три назад. Да, желание было большое, но пытался держать себя и контролировать.
— Стал больше прислушиваться к организму?
— Не то чтобы больше. Как уже сказал, некоторые ограничения есть, с ними надо жить и приспосабливаться. Но организм стал чувствовать лучше.
Не готов на те унизительные условия, которые перед нами ставят
— Летом ваша группа ездила в Армению?
— Да, но я не поехал. Потому что проходил сбор в другом месте. Мне нужно было ехать в клинику на обследование. Мы продолжаем мониторить ситуацию, чтобы не было рецидива травм.
— Но в Италии на сборе ты присутствовал, верно?
— Да. Мы провели плодотворный сбор в Италии. Надеюсь, что зимой он принесет свои результаты.
— Добавил ли этот сбор дополнительной мотивации?
— Мотивация как была, так и остается. Ничего в этом плане не изменилось. Да, приятно было провести время за границей, пообщаться с другими людьми. В основном же все то же самое.
— Почувствовал ли там приближение Олимпиады?
— Да. Можно сказать, что мы весь подготовительный сезон жили этой надеждой. Она в нас горела и придавала сил.
— В прошлом декабре, как уже упоминалось, ты был в желтой майке лидера. Однако за период отстранения не выиграл ни одной личной гонки на Кубке и чемпионате России. Чего не хватает для победы?
— Где-то везения. Считаю, что мне по силам это сделать. Но в отдельных случаях не везет, где-то происходит потеря концентрации, что приводило либо четвертым местам, либо ко вторым-третьим.
— Какую цель видишь на этот сезон?
— Так как Олимпиады нет, то главная цель — чемпионат и финал Кубка России.
— Олимпиаду в расчет вообще не берешь?
— Если нас на нее не допустили, то как я могу брать ее в расчет? Маленький шанс еще имеется, но он абсолютно призрачный.
— Например, бобслеисты и саночники выиграли апелляции по решениям об отстранении.
— Думаю, те критерии, которые у нас будут для попадания на Олимпиаду, — очень унизительные. Вряд ли кто-то из нас пойдет на это.
— В мае 2024 года ты говорил, что не поедешь на Олимпиаду под нейтральным флагом. Изменилось ли что-то в этом отношении?
— Я разве так говорил? Общая мысль была в том, что нас совершенно ограждают. Имел в виду, что не готов на те унизительные условия, которые перед нами ставят. Мы выступали под нейтральным флагом на прошлой Олимпиаде. Но ехать на Игры олимпийским атлетом из России и ехать никем — это разные вещи.
— Если возможность поехать на Игры появится, но путевка будет всего одна, насколько в твоих силах за нее побороться?
— Если так произойдет, то буду биться до последнего за это место, как и любой из нас.
Михаил Кузнецов
