Вечером 25 октября в Абу-Даби состоялся турнир UFC 321, в главном событии которого встретились Том Аспиналл и Сирил Ган, а их поединок был признан несостоявшимся из-за тычка в глаз. В третьем по значимости событии выступил россиянин Умар Нурмагомедов — он одолел представителя США Марио Баутисту единогласным решением судей. После боя Умар пообщался с журналистами на пресс-конференции.
— Поздравляю, это был отличный бой. Можно рассказать о болевом, который он пытался сделать на ногу? И о колене — это были два самых драматичных момента в бою.
— Когда он полез на пятку, я вообще не переживал, потому что это такая позиция, в которую в зале пытаются сделать. Я из нее всегда выкручиваюсь, и это не джиу-джитсу, это не грэпплинг. Потому что, когда ты заходишь на ногу и тебя бьют, очень тяжело ее делать. Такой настороженности жесткой у меня не было. У меня растяжка неплохая, и мне всегда было тяжело делать приемы на пятки, я от них хорошо уходил. Относительно колена, которое я пропустил: у меня такой, можно сказать, глюк есть в обороне в стойке. У меня вот это движение — оно, знаешь, такое привычное. Мне его надо убрать. Скорее всего, я буду очень много над этим работать, чтобы не вниз уходить, а шаг назад делать. От этого нужно будет избавиться — это 100%. Я думаю, мои другие соперники это увидят и могут этим воспользоваться. От этого надо избавиться, и я постараюсь. Не все мы идеальны, но будем пытаться стать такими.
— Это твой первый бой после первого поражения в карьере. Отличалось ли ощущение, когда выходил на бой?
— Честно сказать, нет. Я и раньше, когда выходил без проигрышей, на этом не зацикливался. Мне не было дела, проигрывал я до этого или нет. Потому что проигрыш — это часть жизни. Это не то, с чем человек не сталкивается. Я очень много проигрывал в любительской карьере, я очень много проигрывал в детстве. Я вообще ничего не выигрывал, всегда был в тройке — второй, третий. Поэтому, знаешь, проиграть не страшно. Страшно сломаться, не вернуться. Я знал, что я подготовился к бою, я уповал на Всевышнего, верил в свою победу и работал, делал то, что делал в зале. Я этот бой выиграл не сегодня. Я этот бой выигрывал на протяжении 5−6 месяцев своей подготовки, когда я старался первым прибегать на сборах, когда я пытался выкладываться на груше, выкладываться в спаррингах, выкладываться в борьбе. Когда я тысячи раз проходил в одну и ту же ногу. Этот бой я выигрывал там, а сегодня это была заключительная работа, в которой просто нужно было собрать все воедино.
— Ты сегодня, как и раньше, был в повязке на руке, которая, как я помню, посвящена Абдулманапу Нурмагомедову. Можешь немножко рассказать про историю этой повязки?
— Когда мне назначили бой, дебют с Сергеем Морозовым, это было еще летом, ковид был, все болели, и назначенный бой был в начале лета. Мы уже прилетели в Москву, должны были вылететь в Абу-Даби, и дяди не стало. И я, наверное, был первым его учеником, который подрался в UFC после того, как его не стало, пусть Аллах над ним смилуется. И в UFC дали мне эту повязку. Я никого не просил, я об этом не говорил, но в UFC сами провели такую инициативу в честь дяди. И я подумал: почему бы память о своем дяде не пронести всю свою карьеру?
Здесь нет ничего такого, знаешь, мистического или еще чего-то — это просто вот мне хочется помнить о нем. Я его не забываю никогда, просто хочется, потому что он очень много сил вкладывал в меня, в моего брата, во всю нашу семью, молодежь я имею в виду, всех братишек, братьев. Он был очень мудрым человеком, который учил не только, как вести себя в зале. Мне это больше всего в нем нравилось.
Это был не просто тренер, который тебе показывает проход в ноги. Это был человек, который проведет тебя всю твою жизнь. Который тебе скажет, как себя на улице вести. И моя любимая его цитата всегда была, что безмозглый человек, которого натренировали, которому дали силу, опасен для общества. Человек должен быть умным.
— Ты всю неделю выглядел ментально на другом уровне. Ты победил человека на серии из восьми побед, преодолел трудности в поединке. Интересно, как ты думаешь, тот Умар, который был сегодня в клетке, как подрался бы с Мерабом Двалишвили?
— Я так живу — «если бы». Вот это «если бы» нам мешает отпустить то, что уже прошло. Если он выиграет, если у нас будет следующий бой, самое лучшее, что я могу сделать, это быть не многословным, а показать, как я подерусь с ним. У меня, я думаю, будет достаточно времени еще лучше подготовиться. Конечно, 29 лет, 30, 32 — это те годы, в которых ты еще больше возмужаешь, кости становятся крепче, силы больше становится. Поэтому единственное, что мне остается делать, — это упорно готовиться, тренироваться, выйти уже в клетку и показать, как я с ним подерусь, как я с ним разделаюсь. Да, конечно, мне очень сильно хочется подраться, мне хочется закрыть свое поражение. Посмотрим, что случится. Будет что будет, но я буду готов, я вот это знаю точно.
— Павел Дуров был сегодня на арене перед твоим боем. Он ушел в раздевалку, мы увидели фотографию с Хабибом. Общались ли вы с ним? Это же такая знаковая персона, в принципе для всего мира.
— Честно говоря, я разминался, уже выходил, и у меня времени не было ни поговорить, ни спросить что-то. Конечно, это интересная личность, которая всему миру интересна. У меня же группа есть в Telegram — можно было ему сказать, чтобы он туда галочку дал.
— Появилось видео, как он реагирует на объявление твоей победы — он поддержал, похлопал. Насколько приятно, что такой человек поддерживает тебя?
— Конечно, это очень приятно, когда кто-то за тебя болеет и радуется твоей победе. Будем стараться выигрывать все свои бои, чтобы радовались все, кто нас поддерживает.
— Если я тебя правильно понял, ты в клетке сказал, что после сегодняшнего поединка ты себя любителем почувствовал, особенно если с Хабибом сравнивать. Наверное, тебя и Усмана более улучшенной версией считали, потому что вы более разносторонние. Как ты думаешь, сколько тебе еще нужно времени потратить на тренировках, лет, может быть, чтобы иметь такой контроль? Из-под Хабиба никто практически не мог вылезти.
— Да, у нас есть база тайского бокса — и у Усмана, и у меня. Мы посещали школу тайского бокса довольно-таки долгое время. И это было, когда мы были совсем юные, когда все запоминается, можно чему-то научиться, и это останется. Разница между мной и Хабибом в том, что Хабиб мог приехать домой с тяжелой поездки, где он разговаривал, интервью раздавал, медиадень. В 12 часов ночи он мог переодеться и пойти бегать. Он мог не успеть за целый день не сделать ни одну тренировку, но ночью на квартире побить лапы.
Разница между нами в том, что он этому делу отдавал всего себя, а мы не отдаем. Надо быть честным. Я в 12 часов ночи из 10 раз могу пять пойти. Потому что я думаю: он же шел, он же это делал, он этого добился. Мне тоже надо, если я хочу. Но только на вот эти пять меня хватает. А он делал это 10 из 10. Он был очень сильно фанатичен. Может, поэтому, может быть, Всевышний дал ему эту физическую силу. Я вот честно говорю: у меня в зале все получается. Я могу держать ребят, я могу на болевые заходить, я могу душить.
Вот именно в клетке, может быть, он и психологически намного лучше, чем я. Именно в клетке мне недостает чего-то. Буду я работать дальше. Будет ли у меня получаться? Посмотрим. Я надеюсь, что будет. Я буду к этому стремиться. Когда я говорю, что Хабиб был на другом уровне, люди говорят: опять он! Да ребят, дело не в том, что я хочу хвалить своего брата. Я Джона Джонса тоже хвалю, он один из лучших бойцов в истории. Просто вот этот человек — он не дрался, он доминировал. Он ломал людей. Когда люди под ним оказывались, они как будто последний глоток хотели найти. Они искали этот глоток, понимали, куда они попали. С нами люди дерутся — они до конца думают, что могут у нас выиграть. Туда [к Хабибу] попадали — половина сдавалась. Они понимали, что с этим монстром нельзя ничего сделать. В этом разница.
