В завершившемся теннисном сезоне Мирра Андреева и Екатерина Александрова поднялись в первую десятку, а Даниил Медведев и Андрей Рублев опустились в первую двадцатку. Кроме того, несколько российских спортсменок перешли под флаги других стран. Президент Федерации тенниса России (ФТР), член Международного олимпийского комитета (МОК) Шамиль Тарпищев в интервью корреспонденту «Ъ» Евгению Федякову оценил итоги года в целом, прокомментировал достижения российского тенниса и рассказал о его проблемах.
— Начнем с первой ракетки России Мирры Андреевой. В июле, после побед на крупных турнирах в Дубае и Индиан-Уэллсе, а также четвертьфиналов Roland Garros и Wimbledon, она стояла в мировом рейтинге на пятом месте, но затем опустилась на девятое. Чем вы объясняете спад, который произошел у нее во второй половине сезона?
— Перегрузками. Давайте не забывать, что этой очень талантливой девочке всего 18 лет. Для любого подростка стремительный прорыв в первую десятку мирового рейтинга связан с целой цепочкой сложных испытаний как в общефизическом, так и психологическом плане. Рано или поздно они обязательно сказываются. Вопрос лишь в том, как пройти этот период с наименьшими потерями. В теннисе ведь невозможно заранее просчитать нагрузки. Продолжительность матча не лимитирована, и ты не знаешь, когда для тебя закончится тот или иной турнир. Можно проиграть в первом круге, а можно дойти до финала. Поэтому, заранее пытаясь сформировать оптимальный график выступлений, легко не угадать.
— Можно рассчитывать, что в начале следующего сезона к Андреевой вернется стабильность?
— Да. В том, что у Мирры хорошая мобилизация нервной системы, мы давно убедились. Физические кондиции для ее возраста тоже весьма высоки. Теперь важно вернуть тот положительный эмоциональный фон, который помогал ей безбоязненно побеждать в первой половине сезона. Когда спортсмен попадает в десятку, часто происходит так.
Ты начинаешь держаться за результат, боясь уступить тем, кого считаешь обязанным обыгрывать, а твоя тренерская команда исподволь настраивает тебя на продолжение подъема. Все это приводит к психологическому переутомлению.
Отсюда неудовлетворенность после поражений, эмоциональные срывы на корте, ненужные слова, швыряние ракетки. Трагедии никакой нет, но сейчас многое зависит от тех, кто работает с Миррой. Нужно создать вокруг нее благоприятную атмосферу и вернуть юной спортсменке свежесть с помощью лимитированных нагрузок. Тогда и придет чемпионское победное постоянство. В этом во многом и заключается тренерское искусство.
— Екатерина Александрова стала первой российской теннисисткой, которая пробилась в десятку сильнейших в возрасте за 30 лет. С чем вы это связываете?
— Со сменой рабочего режима, а также хорошей совместимостью Екатерины с Игорем Андреевым, который сотрудничает с ней примерно год. До этого с Александровой пробовал работать Дмитрий Турсунов, но она, мне кажется, испугалась кардинальной смены установок, на которых он настаивал. А у Андреева иной, более мягкий подход. Он лояльный, гибкий, выдержанный, учит Александрову справляться с волнением, которое раньше ей часто мешало. В конечном счете Андреев добился того, что очень опытная спортсменка поверила ему и одновременно стала больше верить в себя.
— Александрова не первая теннисистка, с которой Андреев добивается хорошего результата. В нем и во время карьеры игрока просматривались тренерские задатки?
— Отчасти. Поэтому семь лет назад я и предложил назначить Андреева капитаном сборной, где он работал в связке с Игорем Куницыным. Позже, в 2021 году команда с их помощью выиграла для страны Кубок Билли Джин Кинг. С Андреевым всплеск в результатах был и у Анастасии Потаповой, и у Дианы Шнайдер. Он на правильном пути.
— В этом году российский женский теннис потерял несколько спортсменок, решивших выступать за другие страны. Дарья Касаткина теперь играет за Австралию, Анастасия Потапова — за Австрию, Мария Тимофеева, Камилла Рахимова и Полина Кудерметова — за Узбекистан. Аналогичные примеры были и в прошлом году. Каждый подобный переход генерирует порцию критики. Как вы к этому относитесь?
— С тем, кто не знает спорта и с помощью популистских выступлений в прессе занимается саморекламой, пускаться в полемику бессмысленно. А тот, кто в теме, прекрасно понимает, что спортивная жизнь очень коротка. И что любой человек, который с детства начинает серьезно тренироваться и посвящает спорту свою молодость, стремится использовать отпущенное ему время по максимуму.
— Но пять переходов за девять месяцев — это много. Тенденция уже превратилась в полноценный процесс. Как объяснить его причины?
— В теннисе подобные вещи зачастую массово происходят в начале олимпийского цикла. Молодые теннисистки, которые не попадают в основной состав, но мечтают сыграть на Олимпиаде, принимают предложения стран, выдвигающих более выгодные финансовые условия.
Со многими из этих стран нам тягаться не под силу. Некоторые предлагают до $500 тыс., а такие деньги зачастую позволяют кардинальным образом улучшить свою систему подготовки.
Теннис, кстати, в этом смысле не самый яркий пример. Аналогичные процессы давно имеют место во многих олимпийских видах спорта, причем Россия не только теряла, но и приобретала. Но сейчас сказывается еще и политическая ситуация. По себе знаю, что визовые проблемы для нас усугубляются, а для профессиональных теннисистов свободное перемещение по миру критически важно.
Я никого не оправдываю, каждый за себя решает сам. Но с моей точки зрения, поменять спортивное гражданство не значит предать Родину. Во всяком случае, я ни от кого из российских теннисисток подобных слов не слышал. Зато Александр Бублик, выступающий за Казахстан, говорит, что считает себя русским человеком, и после окончания карьеры собирается жить в Санкт-Петербурге. Да и Елена Рыбакина, которую, наверное, мы в свое время не до конца разглядели, сохранила свой российский паспорт.
— Можете уточнить, сколько российских теннисистов в этом году принимало участие в международных соревнованиях?
— 1083. Это абсолютный рекорд. Но различной поддержкой ФТР пользуются примерно 320 человек. Остальные пытаются выплыть самостоятельно. Не стоит забывать и еще один момент. Подавляющее большинство теннисных клубов в России, работающих на коммерческой основе, забиты любителями. А спортсменам зачастую просто негде тренироваться.
— Дарья Касаткина, которая доходила до полуфинала Roland Garros три года назад и в общей сложности выиграла восемь одиночных титулов, — серьезная потеря для российского тенниса?
— Сейчас уже едва ли. На сегодня в мировом рейтинге Дарья идет 37-й. Ее карьера далеко не закончена, и она еще может вернуться во вторую половину первой десятки. Но лучше вряд ли заиграет.
— Переход под австрийский флаг Анастасии Потаповой, чемпионки юниорского Wimbledon 2016 года, стал неожиданным для вас?
— В некоторой степени да. Хотя надо иметь в виду, что некоторое время она жила в Австрии со своим бывшим мужем Александром Шевченко. Полагаю, что в данном случае ключевым стал визовый фактор и риск ломки не только соревновательного графика, но и тренировочного процесса.
— Перейдем к мужчинам. Год назад в интервью «Ъ» вы отмечали, что на результатах Даниила Медведева, Андрея Рублева и Карена Хачанова начинают сказываться психологическая усталость и эффект привыкания к тренерам, работающим с ними много лет. В минувшем сезоне это подтвердилось. Что дальше?
— Будем надеяться на лучшее. Осенние результаты Медведева обнадеживали. Рублев в ноябре тоже вроде бы преодолел черную полосу, а Хачанову после выхода в четвертьфинал Wimbledon и финал «мастерса» в Цинциннати помешала травма. Если бы не она, Карен наверняка сейчас стоял бы в первой десятке.
— Рублев в этом году привлекал в свою тренерскую команду Марата Сафина. В нем просматриваются задатки большого тренера?
— Сафин хорошо читает игру, и в тактическом плане Рублев может заметно прибавить. Только ему нельзя перерабатывать, перебарщивать с нагрузками. Впрочем, об этом я уже не раз говорил.
— А что Медведеву может дать швед Томас Юханссон, который свой единственный титул на турнирах Большого шлема взял в 2002 году на Australian Open, где обыграл как раз Сафина?
— Как игрока я Юханссона отлично помню. Но как тренера совсем не знаю. Возможно, Медведев будет прогрессировать и с ним, хотя я бы на месте Даниила взял бы специалиста по остро атакующему теннису, например, другого шведа Стефана Эдберга. Пока Медведев быстро бегает, он может совершенствовать атакующие действия, игру у сетки. И ему тоже еще не поздно расширять технико-тактическое оснащение.
— В мужском теннисе второй год подряд доминируют Карлос Алькарас и Янник Синнер, снова поделившие между собой титулы на мейджорах. В их соперничестве появились какие-то нюансы, которые не просматривались раньше?
— Я бы подчеркнул стабильность. Эти два мастера высочайшего уровня разыграли между собой практически все главные титулы и далеко оторвались от остальных.
Алькарас заслуженно стал первым, но я все равно считаю, что по сравнению с Синнером он более уязвим.
Когда испанец входит в раж, его практически не остановить. В то же время у него чаще и быстрее происходит переключение нервной системы, а на этом можно играть. Взять хотя бы финал Roland Garros, в котором Синнер упустил победу с тройного матчбола. Убежден, что, если бы итальянец вовремя взял пару медицинских тайм-аутов, то сбил бы кураж соперника и стал победителем.
— Первая ракетка мира у женщин Арина Соболенко в этом году в целом вроде бы доминировала, но выиграла лишь один турнир Большого шлема — US Open, уступив в нескольких ответственных матчах. В данном случае лидеру не хватает психологической устойчивости?
— Скорее вариативности. Белоруска всегда исповедует одинаковый теннис, основанный на мощи, но такая однообразная игра связана с определенным риском. Когда ты устаешь, то начинаешь ошибаться, а поменять тактику не можешь. Поэтому по большому счету все упирается в то, находится ли Арина в хорошей кондиции. Если да, то обыграть ее сейчас практически никто не способен. Если нет, то у нескольких соперниц — Иги Швёнтек, Коко Гауфф, Елены Рыбакиной, той же Мирры Андреевой, которая обыграла Соболенко в финале тысячника в Индиан-Уэллсе, — появляются шансы.
— Согласны с тем, что победа Иги Швёнтек на Wimbledon — одна из главных сенсаций в женском теннисе, поскольку с точки зрения игрового стиля это совершенно не ее турнир?
— А чей? Все той же Соболенко? Да, по логике она просто обязана побеждать на траве, но пока не получается. Швёнтек же в плане игрового мышления остается одной из сильнейших в мире, хотя этот год провела недостаточно стабильно. В причинах со стороны трудно разобраться. Возможно, ей нужно скорректировать тренировочный процесс.
— Уже несколько лет бюджет ФТР в значительной степени закрывали поступления от букмекерских компаний, перечислявшиеся через Единый регулятор азартных игр. Насколько изменится ситуация со следующего года, когда эти деньги начнут перераспределяться через Российский спортивный фонд, созданный несколько месяцев назад?
— Сама идея создания этого фонда правильная. Но как будут распределяться деньги, в том числе доходы от ставок на матчи с участием наших теннисистов, ясно не до конца. Тот механизм, о котором уже говорилось публично, подразумевает выдачу средств в соответствии с программами, направленными на развитие детского спорта и повышение массовости. Они будут отбираться на конкурсной основе — кстати, первый отбор стартовал в минувший понедельник. У нас подготовлено несколько таких программ. Одна из них направлена на развитие пиклбола, или так называемого малого тенниса. У этой игры масса преимуществ, в том числе сравнительно небольшой размер площадки (13,4 м на 6,1 м.— «Ъ»). Пиклбол доступен, позволяет уже с четырех лет формировать нужные качества будущего спортсмена.
— Существует ли конкуренция между пиклболом и паделом — родственной ему ракеточной игрой, развитием которой в России занимается отдельная федерация?
— Я не вижу конкуренции как таковой. Падел набрал популярность в силу того, что вошел в моду и превратился в своеобразную тусовку. В него перешли многие спортсмены, которые по тем или иным причинам не смогли реализовать себя в теннисе. Это абсолютно нормально, но подход к развитию пиклбола у нас принципиально иной. Эта игра доступнее с точки зрения размера площадок, которые можно оборудовать в детском саду. К тому же в ней по сравнению с паделом используются более медленные мячи. Поэтому пиклбол вместе с настольным теннисом, городками и шахматами можно легко внедрять как форму бесплатного семейного отдыха в парковых зонах и санаториях, повышая тем самым массовость занятий физкультурой и спортом.
Но только все это не относится к теннису как спорту высших достижений, где ситуация с финансированием вызывает серьезную озабоченность. Нельзя планомерно готовить резерв сборных без ежегодного гарантированного финансирования.
Это будет чревато серьезными нарушениями системы, уже отработанной нашей федерацией, и в теннисе может наступить настоящий провал. Отмечу, что по количеству турнирных побед на соревнованиях всех возрастных категорий — а их на сегодняшний день 685 — нынешний год стал рекордным. Причем наибольшее число титулов завоевано ближайшим резервом в категории до 19 лет.
— Но на турнирах Большого шлема в этом году российские юниоры не слишком выделялись. В их активе лишь три заметных результата. Егор Плешивцев играл в парном финале Wimbledon, а Тимофей Дерепаско доходил до четвертьфиналов на Открытых чемпионатах Австралии и США. Почему так произошло?
— Турниры Большого шлема требуют специализированной подготовки, а средств на это недостаточно. Кроме того, как я уже сказал, обострилась проблема с визами. Поэтому мы вынуждены идти своим путем, не концентрируемся на юниорских мейджорах, а посылаем молодежь на те турниры, где у них появляется возможность играть. Среди них есть и весьма престижные состязания. Например, в конце октября в Монако Савва Рыбкин победил на европейском «мастерсе», в котором приняли участие восемь сильнейших игроков Европы не старше 16 лет. Подобных успехов в данной возрастной категории там у нас не было с 2004 года.
