«Сент-Луис» Павла Бучневича выдал великолепный финиш регулярного сезона НХЛ, выиграв 12 матчей подряд, а всего в заключительных 20 встречах проиграв пять игр. Мало того что команда вышла в плей-офф, так и там лишь за две секунды до конца седьмого матча первого раунда позволила сравнять счет обладателю Президентского кубка «Виннипегу», а затем забросить решающую шайбу во втором овертайме. Сам же Павел, резко прибавив к концу регулярного чемпионата, в третьем матче кубковой серии сделал хет-трик.
В разговоре с «Известиями» и «Спорт-Экспрессом» Бучневич поделился впечатлениями от горькой развязки сезона, рассказал о работе с Джимом Монтгомери, самокритике и реакции на рекорд Александра Овечкина.
Разговаривал с ребятами — все уже хотят начать новый сезон
— Что чувствуют люди после такого обидного вылета из плей-офф? Что происходило у вас в раздевалке после седьмого матча и в последующие дни? Разбирались ли, как такое могло произойти, или, наоборот, постарались сразу об этом забыть, выкинуть из головы?
— В раздевалке была грусть. Все понимали, что упустили игру, которую не должны были упускать. По факту это был наш матч, но хоккей — это такой вид спорта, в котором всё за две минуты может перевернуться. Надо это пережить, извлечь урок, чтобы больше такое не повторилось. Для нас это и жизненный, и спортивный опыт, который пригодится команде. У нас много молодых ребят, которым это будет полезно.
— Вы сделали хет-трик в третьем матче серии. Забить три шайбы в игре плей-офф и регулярки — разные ощущения? И не было ли у вас такой же истории, как у Андрея Свечникова, которому после хет-трика в Кубке кепки бросали даже прямо перед его домом?
— Там были такие эмоции, что проиграли два матча в Виннипеге, приехали домой, ждали тяжелой игры. Вышли и сразу забили — бам-бам! (первые две шайбы в течение чуть более чем трех минут оказались на счету Бучневича. — Ред.). Конечно, хет-трик всегда приятно делать, но главное, что эти голы нужны были команде. Народ в Сент-Луисе подходил уже после хет-трика, говорил: «О, круто, поздравляем!» В городе был большой ажиотаж, все следили и обо всем знали. Но кепки у дома не бросали.
— 17 апреля вам исполнилось тридцать, с чем вас от имени всех читателей поздравляю. Как отметили в команде, учитывая, что это был последний день регулярки?
— Было собрание, на котором торт вынесли, спели песню, похихикали: «Третий десяток — добро пожаловать в клуб!» Больше смеха было. А так ничего особенного.
— Часто слышал, что команды, которые бьются за выход в плей-офф до последнего матча, готовы к Кубку лучше, чем те, кто обеспечил себе выход задолго до конца регулярки. Чувствовали ли вы это по себе и помогло ли ощущение последних месяцев в серии с «Виннипегом»?
— Мне кажется, это работает в обе стороны. Да, ты борешься за плей-офф до конца и выходишь на кубковые игры в тонусе, но какие-то команды дают своим лидерам отдохнуть, и это тоже важно. Мне кажется, мы начинали каждую игру с «Виннипегом» очень хорошо, но в каких-то матчах к третьим периодам подсаживались. Соперники были помобильнее, посвежее, и это всё равно сказывалось.
— Есть ли у вас самого объяснение, что произошло в концовке седьмого матча?
— Не знаю даже, что ответить. Это большой урок, и его тяжело пережить. Во рту у меня будет неприятный вкус всё лето. Разговаривал с ребятами — все уже хотят начать новый сезон. Тем более что в конце предыдущего мы нашли свою игру. И, думаю, у нас всё пойдет только вверх.
Овечкин — это уникум, и нам повезло играть против такого человека
— Все, кого ни спросишь, в течение сезона говорили: «Желаем, чтобы Овечкин побил рекорд, но только не в мою смену». Можете объяснить, а что в этом такого? Наоборот, попадешь в хайлайты НХЛ на век вперед.
— Разговаривали как-то с нашим вторым вратарем Джоэлем Хофером, как бы он в теории отнесся к тому, если бы рекордную шайбу забили ему. Он начал говорить, что не хотел бы, но я «накинул»: «А если бы тебе забили, ты бы распечатал фотку с этим голом и попросил Овечкина расписаться?» И вот тут он уже признался: «Да, конечно!» И ничего постыдного в этом нет — человек забил уже почти 900 голов, и 900 раз же кто-то находился при этом на льду. Понятно, что никто не будет ему специально давать забивать. Но если игрок умеет это делать на таком уровне, то когда-то забьет, кто бы при этом на льду ни был.
— Как вам вообще то, что творит Овечкин в этом сезоне?
— Сумасшествие. Сумасшествие. Помню, играем с «Колорадо», приходим на каток — и в раздевалке видим, что Овечкин три забил. Уже второй раз в сезоне. Много парней стояли у телевизора, и все были в шоке: «Как — опять три? В 39 лет?!» Все были очень удивлены, но понимали, что это уникум и нам повезло играть против такого человека.
— Вы с ним насколько близко знакомы?
— Я его знаю — надеюсь, и он меня знает, ха-ха! На ужины не ходили — я слишком молодой, чтобы его звать. Может, он позовет когда-нибудь. А в сборную я не так часто попадал, чтобы по ней быть с ним хорошо знакомым. В любом случае молодому поколению он хороший пример для подражания, у него есть чему поучиться. А я рад, что он — россиянин.
— Кто еще из россиян, кроме Ови, приятно удивил вас в этом сезоне?
— Ребята из «Коламбуса». Хорошо звеном играют (Кирилл Марченко — Дмитрий Воронков — Егор Чинахов. — Ред.), не боятся творить. Когда играли против них, было интересно. А когда еще с ними в защите Веренски выходит, становится по-настоящему тяжело. Катаются, не отбрасываются, всегда идут на помощь друг другу — смотреть приятно. А что Капризов в «Миннесоте» творил, когда был здоров! Он участвовал в 50% голов команды или около того. Смотришь — и понимаешь, насколько он для них важен.
Сборная у нас сильная, чего стоят только три вратаря — сильнейших в мире
— А как вам сам Турнир четырех наций? Включали его? Овечкин вот на экран вообще не взглянул, притом что его дети финал смотрели. А вы?
— Что-то смотрел, включая первый период стартового матча Канада — Швеция и финал. Хайлайты видел все. Круто! Эти три драки в начале матча Канада — США…
— И как вам это все?
— На самом деле у меня мурашки пошли. Было бы здорово в таком поучаствовать, но когда получится — не знаю. Зато знаю, что многие русские ребята в те дни писали друг другу, общались между собой. И все хотят в таком турнире сыграть. Очень сильно захотелось вернуться на международную арену. Особенно на Олимпиаду.
Парни, которые участвовали в Турнире четырех наций, вообще красавчики. Недаром у него были сумасшедшие телерейтинги. Никто не боялся получить травму, бились — молодцы! В те же даты был Матч звезд НБА, и очень редко бывает, чтобы на таком фоне у хоккея были высокие рейтинги. А тут они просто зашкаливали.
— Как вам кажется, смогла бы наша сборная соответствовать уровню финалистов турнира?
— На бумаге, понятно, сборная у нас сильная. Чего стоят только три вратаря — сильнейших в мире. И крайние нападающие тоже. Но на бумаге и на деле — это совсем другое. Надеюсь, Россию допустят на Олимпиаду, и мы сыграем в Милане. Но об одной вещи никто не говорит. Канадцы, американцы, шведы, финны уже смогут готовиться, помня прошедший турнир. Они будут знать стиль — и свой, и соперников, понимать, как могут игры развиваться. У них есть этот опыт, а мы не играем на международной арене уже больше трех лет. На Олимпиаде не будет даже недели на подготовку, покатался несколько раз — и пошел играть. Тренер в такой ситуации в первую очередь должен сплотить всех вокруг одной цели.
— У вас есть понимание, почему Россия так просела в подготовке центрфорвардов? Классных краев и вратарей — море, защитники тоже есть, а с центрами — настоящая беда. Где новые Федоровы, Дацюки, Малкины?
— Думаю, когда КХЛ только начиналась, на позиции центральных привозили иностранцев, а молодым не доверяли. Сейчас есть команды вроде «Торпедо» при Ларионове или «Спартака», которые подтягивают молодых, в СКА периодически ребята на этой позиции играют. Просто в России, мне кажется, с тренеров слишком большой спрос за результат. Поэтому они боятся ставить молодых на такие ответственные роли, как в центре. От центрального ведь многое зависит, и когда тебе 17−19 лет, ты понимаешь, что физически еще не совсем окреп, а играешь против мужиков. Даже тут яркие примеры есть: все вокруг говорили, как крут и талантлив Бедард, но посмотрите, какая у него статистика на вбрасываниях.
— Кошмарная — меньше 40% выигранных.
— Многое приходит с опытом. Ты матереешь и становишься сильнее. Но не всегда у тренеров есть на это терпение. Или ты должен быть суперталантом — или сделают ставку на опыт. Поэтому, мне кажется, и привозили всегда центральных из-за рубежа. Отсюда, думаю, и пробел с ними в стране.
Монтгомери сказал: «Не хочу делать из тебя робота. Доверяйся инстинктам»
— Джим Монтгомери, в отличие от его предшественников в «Сент-Луисе», если не ошибаюсь, ни разу не ставил вас в центре?
— Роберт Томас вернулся после травмы, и Монтгомери, придя в команду, сразу сказал: «Я видел, как ты играешь с краю, и ты мне нужен там». Я же уже работал с ним, он был ассистентом главного в «Блюз» и давно меня знает.
— Монтгомери-ассистент и Монтгомери-главный — два разных человека?
— Понятно, что строже стал. Помощником он всегда был веселым, подбадривал, шутки шутил, а главному тренеру надо быть на серьезке. Но мне нравится. Сейчас я реально понимаю, что у нас очень сильный и умный тренер. И человек хороший. Верю, что с ним «Сент-Луис» в надежных руках.
У нас были очень хорошие моменты, когда Монти был ассистентом, и я всегда вспоминаю какие-то смешные вещи. Когда что-то не шло, всегда мог разрядить обстановку шуткой между сменами. Он у нас занимался меньшинством и говорил мне: «Я доверяю твоим инстинктам, ты читаешь игру. Большинство твоих решений на поле близки к правильным. Не хочу тебя ограничивать и делать из тебя робота. Доверяйся инстинктам».
Такие слова очень помогают. Не то что тебя в какие-то рамки загоняли, говорили — бегай, как лошадь, по правому краю и бросай с такой-то точки. Понятно, что в обороне вся команда должна играть по его системе, но, когда ты играешь в атаке, тебя не держат в наручниках. Монтгомери дает созидать и поощряет креатив. Если ты даже не забил, но выбил у соперника шайбу и создал момент своей работой, он всегда это заметит — не только голы или блок-шоты. Были некоторые вещи, которые до этого у меня ни один тренер никогда не отмечал. То есть, мне кажется, это более современная школа. Вернее, что-то среднее между вниманием к деталям от старой школы с ее требовательностью и тренерами нового поколения.
— За год и два месяца у вас дважды сменились тренеры: сначала Баннистер вместо Беруби, затем Монтгомери вместо Баннистера. Из ваших слов чувствуется, что последнему опыта не хватало.
— По поводу Баннистера — генеральный менеджер (Дуг Армстронг — Ред.) сказал, что просто Монти освободился, и если бы он еще ждал, то, уверен, другая команда его бы забрала. Очень сильный специалист, шансы получить которого выпадают не так часто. Много кто еще в команде оставался с тех пор, когда он был ассистентом. Всем нравилось с ним работать, и все понимали, какого уровня это специалист. И все, кто играл у него еще в «Далласе», были в восторге. Так что дело, думаю, не в Баннистере, а в Монтгомери.
— Его Дмитрий Орлов мне очень хвалил по недолгому периоду их работы в «Бостоне».
— С кем ни разговариваю — все остались довольны работой с Монти. Он же был в Уфе и тоже много историй рассказывал. «Играл я, — говорил, — плохо, но меня там любили». У него остались хорошие впечатления о России. Из разговоров с ним у меня возникло ощущение, что он любит русских и понимает наш менталитет. С ним всегда весело.
— Он пришел к вам уже через четыре дня после увольнения из «Бостона». Неужели он за такой срок сумел восстановить энергетику, которая всегда должна исходить от главного тренера?
— Сто процентов да. Он всегда на позитиве. Монти тут же привнес очень хорошие мотивирующие речи перед играми и в перерывах. За этого тренера хочется играть, понимаешь, что в тебя верят, и это дает больше эмоций и уверенности. Многие видели, что он говорил в раздевалке в «Дороге к “Зимней классике”, хотя что-то оттуда вырезали. Ребята до сих пор любят это вспоминать.
Я перестал быть самим собой, начал поедать себя изнутри
— Этим летом у вас начнет действовать новый контракт на $8 млн в год. Вас такая сумма напрягала? Сказалась ли она на том, что этот сезон вы начали не очень хорошо, и поддушивало ли на этот счет руководство?
— Чуть-чуть было такое, но не назвал бы это прямо таким уж большим давлением. Хотя от Монти слышал: «Что с тобой происходит? Где та игра, которую я помню?» Это было в довольно шуточной манере, и, когда что-то получалось, он говорил: «Ну, наконец-то ты руки свои нашел». Всё равно, когда подписываешь большой контракт и что-то не получается, ты сам от себя многого ждешь и, когда не идет, начинаешь поедать себя изнутри. То есть думать, загоняться, и всё это накапливается и превращается в снежный ком.
Мне кажется, это со мной и произошло. Я перестал быть самим собой. И люди это видят. Бывает так, что у человека не получается, а он ходит веселенький, будто ему пофиг. Со мной такого не было. Даже ребята в команде стали это замечать: мол, ты раньше всегда был с позитивом на тренировках, хихикал, а теперь грустный ходишь. Кто-то тебе пытается поднять настроение, но сам ты понимаешь, что что-то не так, и сам себя гложешь изнутри.
— Представляю, что вы чувствовали после 13 матчей подряд без голов.
— Я себе самый большой судья. Понятно, что менеджер или тренер будет тебе что-то говорить, но ты и сам достаточно понимаешь и ждешь от себя большего. Думаю, мне помогла пауза на Турнир четырех наций. Была возможность перезагрузиться, подумать, пересмотреть какие-то свои игры и выйти с новыми силами. Да всей нашей команде эта пауза пошла на пользу. Но не хочу делать вид, что уже забыл то, что было. Я прошел через непростое время, как и все мы. На этом надо учиться и предотвращать такое в будущем.
— Журналисты местные в это непростое время не сильно душили? Какие у вас вообще в Сент-Луисе с ними отношения?
— Меня особо не трогают. Когда надо — поговорю. Когда вопрос не нравится, отвечаю — мол, не понимаю, о чем вы говорите, и ухожу от темы. В любом случае Сент-Луис — не Монреаль или Торонто, когда после каждой тренировки по 500 человек подходят, в нем всё намного спокойнее. Не могу сказать, что отношения с репортерами у меня плохие, но не могу сказать, что и вась-вась.
— У вас же с 1 июля, если не ошибаюсь, прописан полный запрет на трейды. До паузы на Турнир четырех вы не мучили себя проблемой, что вас обменяют? А то бывший тафгай Ник Кипреос, инсайдер Sportsnet, утверждал, что вы и Кайру — под угрозой.
— Мне кажется, у меня полный запрет вступил в силу еще с этого сезона, хоть новый контракт действует со следующего. Но понятно, что, когда твое имя мелькает в слухах об обменах, во всяких списках, это происходит не от хорошей жизни. Макдэвида же не хотят обменять. Главное — пережить это, показывать свой уровень и помогать команде выигрывать матчи.
— А были в течение сезона тяжелые разговоры с генеральным менеджером?
— В этом сезоне? Нет. Ноль.
— С кем из партнеров по команде ближе всего общаетесь?
— С Топором, естественно (Алексеем Торопченко. — Ред.). С Томасом, с которым много играем вместе и на ужины ходим, много говорим о хоккее. С Кайру, в последнее время — с Сутером. Взрослый человек, есть чему научиться. И многое подсказывает из своего жизненного опыта. Очень интересный персонаж!
Игорь Рабинер
