В российских ММА наблюдается кризис тяжелого веса: всем лучшим бойцам уже за 30 и многие уже прошли свой пик. Если сегодня тяжелый вес и в UFC, и в PFL не страдает от недостатка россиян, то через 5−10 лет ситуация может сильно поменяться. На фоне этой ситуации очень интересным видится скорый дебют в ММА лучшего боевого самбиста в мире Михаила Кашурникова. 27-летний тяжеловес выиграл два чемпионата мира и три чемпионата России и скоро дебютирует в смешанных единоборствах. Михаила уже сравнивают с Федором Емельяненко и прогнозируют ему большое будущее в ММА.
В большом интервью «СЭ» Кашурников рассказал о своей карьере в боевом самбо, о жестком совете от Федора, как дрался один против пяти в околофутбольных зарубах, о тренировках в Дагестане, о том, почему его раздражает и в то же время веселит Паша Техник, что не так с квадроберами, чем ему симпатичен князь Святослав и еще о многом другом.
«В детстве у меня был диск с боями Федора. Смотрели всей семьей»
— Ты двукратный чемпион мира по боевому самбо. Расскажи о себе, как начался твой путь.
— Так сложилось, что отец вообще с самого раннего возраста [отдавал в секции] — вот все, что было, я там занимался. Первый раз в жизни мой бой состоялся лет в шесть или семь. У отца был знакомый, который преподавал то ли рукопашный бой, то ли русский бой это называлось. Я был такой маленький, на меня надели этот здоровенный шлем, я вышел, там парень был меня старше, мы начали, этот шлем слетает, я ничего не вижу просто, что попало происходит, и мне не понравилось ощущение после этого, потому что было неудобно. А так в шесть лет меня привели в школу «Самбо-70», потому что мы рядом с ней жили и она достаточно была известна. И плюс мой отец очень сильно увлекался единоборствами, с самого раннего детства у меня был диск с боями Федора Емельяненко, который я включал и мы всей семьей смотрели по телевизору. Это, конечно, с подачи отца все было. Но мне это в любом случае нравилось, и было очень классно, так сказать, просматривать бои, хоть я еще ничего не понимал в этом виде спорта. Но Федор — он самбист, дзюдоист, поэтому в любом случае он очень хорошо популяризировал самбо в России, да и в мире.
Может быть, поэтому с шести лет я начал заниматься, через три месяца меня за плохое поведение выгнали, но я вернулся в семь лет и продолжил заниматься. До седьмого класса я занимался в школе «Самбо-70». В седьмом классе у меня были проблемы со спиной плюс проблемы с поведением. Всю жизнь были проблемы с поведением, не знаю, почему я любил баловаться на уроках, шутить, драться. Были такие моменты, и у учителей я не был на хорошем счету. А в школу «Самбо-70» меня взяли только из-за спортивных результатов, потому что я хорошо боролся, давал результат, но дневник у меня был весь красный, директриса не хотела меня брать, но тренер настоял. Громов Сергей Сергеевич, Корниенко Максим Александрович — это мои первые тренеры с семи лет. И Виталий Викторович Сальников — они меня тренировали, когда я был ребенком.
В седьмом классе меня хотели выгнать из школы за поведение, плюс мои спортивные результаты ухудшились, и отец забрал документы. Мне было очень больно оттого, что до этого я боролся, выигрывал, все было хорошо, а весь шестой класс у меня очень сильно болела спина, результаты упали, плюс из-за моего какого-то морального состояния внутреннего я на уроках больше баловался. Может, хотел внимание привлечь, может, еще что-то. Но все дети в любом случае по-разному проецируют этот мир. Меня забрали из школы, в седьмом классе я год ходил на плавание. Вылечил спину за счет того, что каждый день плавал. И в восьмом-девятом классах мы переехали в город Лобню. Я тренировался под руководством Юрия Сергеевича Амбарцумова. Он вернул меня на путь самбо, потому что я очень сильно потерял веру в себя. Я очень хотел заниматься любым спортом, но отец мне строго-настрого запретил из-за того, что у меня проблемы со спиной были. Я плакал, мне очень сильно хотелось заниматься спортом, но пришлось взять паузу.
И в Лобне я вернулся, там все ребята были гораздо сильнее меня. А я пришел в группу, говорю: «Я тренировался в “Самбо-70”. Все такие на меня смотрят: “Вот, он в “Самбо-70” тренировался, значит, он такой сильный, классный”. Самые сильные парни начали со мной бороться — все меня раскидали. Но я в любом случае какую-то форму набрал и в 10-м классе снова вернулся в “Самбо-70”, начал тренироваться. Четыре года мне потребовалось для того, чтобы выиграть первенство России по самбо. Потом выиграл первенство мира, потом Россию до 23 лет и перешел в боевое самбо. Потому что еще лет в 18 мне сильно хотелось заниматься ударными видами спорта. Я боролся, мне бороться очень нравится, это моя отдушина, но при этом мне нравится драться.
— Мы с тобой и до интервью выяснили, что ты не родом из Лобни, а пару лет там потренировался. А в Москве в каком районе живешь?
— Я жил в районе Кунцево.
— То есть этот район в целом спокойный был?
— Район этот безумно прекрасный. Там огромный парк рядом, Москва-река течет. Мы там часто гуляем.
«Меня били впятером. Снег был весь красный»
— Ты сказал, что проблемы с поведением были в школе. Наверное, это и на улице распространялось, что какие-то потасовки были?
— Да, я дрался… Когда мне было 15 лет, рост у меня уже был, наверное, 185 см, но весил тогда еще мало, килограммов 75. И мой одноклассник предлагает мне подраться в околофутбола (драки между футбольными фанатами разных команд. — Прим. «СЭ»). В то время это движение еще было развито. А я всегда любил и до сих пор люблю отзываться на просьбы товарищей. Тогда не подумал, что это может быть что-то плохое, какие-то последствия могут быть. И первый раз мы дрались пять на пять. Мне это безумно понравилось, потому что это в любом случае новые эмоции, это не один на один. В седьмом классе я дрался один против пятерых — вот такая у меня была ситуация.
— И как это было?
— Были какие-то ребята, которые мне не сильно нравились. И я говорю: «Ну давайте драться». И они дрались против меня впятером. Но их ошибка была в том, что они ко мне по одному подходили. Они могли просто толпой на меня напасть, было бы мне тяжело, но я встал и показал им, что буду рвать, метать и кусать. Они просто боялись, наверное. Плюс у меня в любом случае какие-то навыки были определенные, и, когда они подходили, я либо подсечку делал, либо бросок делал, и они уходили, и вот так вот я выиграл.
А околофутбола — это, блин, были безумные эмоции. Не могу это передать словами. То есть это как, наверное, выиграть чемпионат мира плюс-минус. Вторая моя драка уже была 10 на 10. Я там дрался просто из-за того, что меня попросили. То есть я никогда в жизни не болел за какие-либо команды. Я в принципе не понимаю любовь к футболу многих людей. Ну, потому что что ты бегаешь, гоняешь мячик. Это, может быть, классно как разминка, но как профессиональный вид спорта… Не понимаю, почему весь мир так его любит. Ну, наверное, потому что я в него не умел играть никогда.
— А за кого приходилось драться?
— За ЦСКА. У меня брат всегда болел за «Спартак», а мне предложили драться за ЦСКА. Ну, мне было все равно, мне главное было подраться. Первый раз мы пять на пять дрались, один парень вытащил нож, начал им орудовать. Его быстро успокоили, забрали, привели в чувство. Я тогда этому не придал значения большого. Но меня потом снова звали на следующий забив, и парню из моей команды выбили глаз. То есть он ослеп на один глаз. Не помню, что там с ним было, но, слава богу, я это оставил. Ну, потому что мне разбили голову. Били меня впятером.
— То есть всех твоих сокомандников побили, потом за тебя взялись?
— Я пересматривал когда видео, так сложилось, что это тоже была драка 10 на 10, но с нашей стороны были ребята 18−20 лет с учетом того, что мне было 16. Но я просто был повыше других, и думали, что я взрослый. А с другой стороны вышли ребята гораздо старше нас, гораздо подготовленнее, такие бычки. Я любил еще сразу туда залетать — и поехали. Так сложилось, что я своему сделал проход в ноги, что-то бью, бью его, и в моменте кто-то подлетает, прямо локтем бьет мне в затылок, меня подрубает, этот из-под меня вылезает, и начинается. Тот, который полетел, бил меня вот так [сверху вниз] локтем в затылок, а другие по бокам меня фигачили. Я пытался встать, не мог — ну, сознание потухало. Было очень страшно. Подумал, что сейчас умру.
Потом в моменте, когда хлынула кровь, я смотрю: снег весь красный. Там еще любят кричать заводилы: «Убей его!» Ну, такие вещи всякие разные. Потом другой говорит: «У него кровь». А я смотрю, что уже много крови, и понимаю, что у меня голова не соображает. То есть я пытаюсь встать — падаю, пытаюсь встать — падаю. Это, может быть, все произошло в течение 20−30 секунд, но для меня это тогда длилось как будто вечность. И мне просто не понравилось после этого, как организатор ко мне отнесся. То есть он никак не проконтролировал этот момент. Просто сказал: «Ну что, ребят, вы сможете ему помочь?» И ушел. Я подумал, что если такое отношение, то [больше не буду участвовать]…
— То есть это организовано прямо было?
— Конечно, конечно. Заранее ребята договаривались, что у нас будет встреча, мы дрались на Коломенской, в лесу дрались, выезжали. Но это было интересно на самом деле. Полиция накрыла нашу вторую драку — может быть, кто-то заранее сообщил. Та драка очень мне запомнилась, потому что мы их побили, а они потом снова все встали, и мы снова начали драться. Обычно все быстро происходит — 30 секунд, минута, две минуты. Тогда, наверное, равные составы были. Две минуты прошло, мы все уже устали, еще осень, дождь шел. И они потом встают, и снова надо их бить. Короче, мы снова их бьем, выигрываем, и тут просто ОМОН, такие люди бегут, там автобуса четыре было, наверное. Мы все вещи хватаем, убегаем кто как. Мне 16 лет, я думаю: «Да ну на фиг!» Ну, вот этот страх, что сейчас меня заберут, а у меня школа, учеба.
— Не забрали тогда?
— Нет, убежал. Ну, как-то окольными путями.
— Ты сказал, что это все снимали. А кто снимал?
— Те, кто этим занимался, наверное. У меня раньше все эти видео были во «ВКонтакте», я сам себе скидывал, а сейчас захожу, и видео не включаются.
«Я новый Федор, только с бородой!»
— Когда ты уже серьезно начал заниматься в «Самбо-70», кто тогда был на пике? За кем ты следил?
— Мне было около 16, 10-й класс. Я тренировался у Кабанова Дмитрия Борисовича в «Желтом зале». И на тот момент мне было очень тяжело, потому что я был высокий, худой, были старшие какие-то все странные. У них было такое желание, как будто они не смотрели на твой уровень, на твое здоровье. Такое ощущение, что у них цель была просто сделать тебе больно. Я еще физически был не сильно тогда развит и мог оказаться в положении на животе, а они просто могли с пола поднять и прогибом выкинуть. Ты головой бьешься, думаешь: «Блин, зачем мне это все надо?» Не помню, на кого тогда смотрел. Мне кажется, я весь этот возраст пребывал в какой-то прострации, то есть тренировался, очень сильно хотел что-то выиграть, но при этом понимал, что все мои сверстники ушли гораздо дальше. Чувствовал себя безумно слабым, безумно не натренированным. Чтобы я на кого-то смотрел — не помню такого.
— Федор в тот момент, наверное, в ММА выступал уже долгое время?
— Он в 26 или 27 лет выиграл титул Pride. Я, увы, в это время сижу здесь без пояса Pride.
— Ты выиграл два чемпионата мира по боевому самбо и три чемпионата России. У меня такое ощущение возникло, что внутри страны конкуренция выше, чем в мире. Есть такое?
— Есть. Потому что у нас, блин, в тяжелом весе на прошлом чемпионате России были победители Гран-при PFL Олег Попов и Денис Гольцов, Шамиль Курамагомедов, он трехкратный чемпион России по ММА, Михаил Мохнаткин, Валентин Молдавский, то есть это уже пять. Плюс я, мастер боевого самбо. И еще были ребята — брат Шамиля Курамагомедова, тоже очень хороший ударник. То есть у нас вес именно в этом году был очень плотный.
— Тебя довольно часто сравнивают с Федором Емельяненко в таком контексте, что ты сейчас даже не будущее, а настоящее боевого самбо, что ты можешь даже, возможно, его рекорд побить по победам на чемпионатах мира. Ты как к этому относишься и видишь ли какое-то сходство с Федором?
— Новый Федор, только с бородой (смеется). Сходство… На самом деле Федор в эмоциональном плане внешне очень спокойный человек. Я плюс-минус понимаю, что у него внутри происходит. Думаю, там очень большая буря, но внешне он очень стабилен. Сейчас я уже плюс-минус стабилен. Раньше я не был стабилен, то есть я достаточно эмоциональный человек, могу расстроиться из-за всякой фигни, могу веселиться начать тоже из-за всякой фигни. Но сейчас посредством всего моего опыта нажитого у меня уже пульс стабильный, и в этом именно в спортивном плане, думаю, мы плюс-минус схожи. Но я, наверное, более эмоциональный человек.
— А что последнее тебя так сбивало с панталыку?
— Это было в августе, когда я только пришел в Evolve Gym. Я боролся с одним хорошим вольником. Мы с ним пять раундов дрались, и я не мог из-под него встать. Подумал: «Блин, что со мной не так?» И две недели у меня было плохое настроение. Но потом я понял, что это новый мир, новые правила, мне нужно много чему учиться. Две недели погрустил, а сейчас, наоборот, это мне дало много сил для того, чтобы я стал лучше. Больше времени уделяю вольной борьбе, именно борьбе около стены, и потихоньку-потихоньку улучшаю свои навыки и качества.
— А с Федором вы знакомы лично?
— С Федором мы первый раз увиделись на чемпионате Европы по боевому самбо, куда мне удалось съездить, потому что Денис Гольцов в то время дрался в ПФЛ, в Гран-при у него должен был быть бой. После этого он стал миллионером, а я стал чемпионом Европы по боевому самбо. И на чемпионате Европы Федор меня увидел, мы с ним поговорили, он меня пригласил в Старый Оскол. Валентин Молдавский в тот момент готовился к одному из своих боев, он предложил, дал определенные советы мне. Но я то ли заболел, то ли что-то у меня случилось — не смог поехать в тот момент. Но мы с Федором знакомы, он мне дал определенные наставления.
— Какие, например?
— Не выпендриваться (смеется). Я тогда вышел на финал и чуть-чуть, может быть, как-то высокомерно себя проявил. Играл, может быть, с парнем. А он очень хороший, достойный парень. Я, может, как-то неправильно себя проявил. И Федор сказал, что чуть-чуть надо поспокойнее быть.
— И сказал «не выпендривайся»?
— Да.
— Но приглашение в Старый Оскол в силе?
— Да. Буквально два или три дня назад мне Виктор Немков позвонил, рядом сидел Вадим. Пригласил после чемпионата мира меня в Кисловодск. Думаю, для меня это будет хороший опыт. Поеду, подготовлюсь. Думаю, там тоже будет Федор, сто процентов. Я плюс-минус со всеми знаком либо лично, либо заочно. Все ребята хорошие, достойные.
— Тебе хотелось бы попасть в Fedor Team, то есть стать именно частью этой команды в будущем?
— Было бы интересно, потому что сейчас у Федора большая команда тяжей, плюс, видите, «Северный десант» [логотип компании на футболке]. Может быть, кто-то меня заметит, увидит.
— Рекорд Федора — шесть побед на чемпионатах мира. У тебя есть цель превзойти это достижение?
— Думаю, превзойти Федора мало кому удастся в принципе. Я бы, наверное, не хотел его превзойти, я хотел бы идти рядом. Потому что Федор — это легенда, и я бы хотел, чтобы память о Федоре сохранялась. Потому что Федор, по сути, родоначальник ММА в России. Если бы не Федор, то об ММА в России никто не узнал бы. Понятное дело, что кроме Федора там еще было много ребят. Ну, как ребят, они мне в отцы годятся, конечно.
— Например, Михаил Илюхин.
— Да, да, да. Михаил Илюхин — он тоже, кстати, тренер сборной России по боевому самбо. Мы с ним часто встречаемся. Много очень людей есть. Тот же самый Волк Хан — тоже очень хорошие бои показывал. Просто так сложилось, что Федору удалось засветиться, и вот именно на нем это все внимание, плюс у него карьера взлетела, определенный шум он получил. Это значит, Господу Богу было угодно, чтобы именно Федор стал звездой.
— Как ты думаешь, почему Федор так доминировал в те времена, в нулевые? Это именно школа боевого самбо? Потому что сейчас все равно много есть самбистов в ММА, но не все удачно выступают.
— У Федора хорошая база дзюдо, хорошая база самбо, и, самое главное, у него нокаутирующий удар. Он очень сильный. Понятное дело, что мы рождаемся с определенными качествами, то есть если мы возьмем 10 человек, которые одинаково тренируются, в любом случае кто-то из них будет гораздо лучше остальных, потому что мы никуда не можем убрать генетику. У Федора и Александра очень хорошие генетика и именно понимание спорта.
— По поводу нокаутирующего удара: я смотрел твои бои на YouTube, и как-то преступно мало их там. В основном там именно досрочные победы, когда ты на лопатку кладешь, а из нокаутов я видел только один по печени. Можешь ли ты сказать, что у тебя тоже есть нокаутирующий удар?
— Слава богу, у нас в самбо есть два человека. Это Fight Guru и Евгений Яшин, люди, которые забесплатно снимали — просто для души и от души. И слава богу, они у нас появились, они снимают очень замечательный контент. Потому что если бы их не было, то, наверное в YouTube моих боев вообще не было бы, и мы даже не увидели бы, как я бросаю. Очень благодарен этим людям, потому что их работа продвигает самбо именно в медиаполе. Потому что у людей глаз профессионально настроен показать те моменты, которые важны. Вот сейчас на чемпионате мира 2024 года я два боя закончил нокаутом ногами и один и финальный бой — бросками. Руками еще ни разу не нокаутировал. Да, я отправлял в нокдауны, когда сотрясал человека. Нокаутировать у меня пока никакого желания нет.
— Там и сложновато.
— Да, это на самом деле сложно сделать. И если соперник чуть-чуть послабее меня и он у меня не вызывает неприязни, я не вижу смысла причинять вред здоровью.
— А были соперники в боевом самбо, которые неприязнь прямо вызывали?
— Нет, потому что мы все плюс-минус друг друга знаем, все ребята хорошие. Не было такого, что кто-то там за моей спиной что-то про меня говорил, как-то вел себя неподобающе. У меня цель просто выиграть, нет цели что-то сверхъестественное сделать. Ножки у меня гуляют, да. У меня колени хорошо заходят, вот этот тип-удар тоже хорошо заходит. Когда надо будет, я их продемонстрирую. В боевом самбо я стараюсь людям сохранять здоровье по мере возможности. Потому что это любительский вид спорта, там не такие большие деньги. Многие ребята кормят свои семьи, и чтобы обо мне они потом думали плохо, что я на полгода, на год выбил их из колеи, — мне это зачем? Дай бог, чтобы у всех моих соперников все было хорошо. А в ММА, когда я буду драться с иностранцами, у них другой менталитет, другое понимание мира. Не дай бог, там еще кто-то что-то скажет. Там уже будет интересно, другая сторона моя может сработать.
«Не буду набивать рекорд в ММА на всяких бедолагах»
— В ММА ты собирался дебютировать еще в декабре прошлого года.
— Я давно собирался дебютировать в ММА. С Камилом Гаджиевым мы это обсуждаем, если не ошибаюсь, уже года три. Мы с ним общаемся, мой тренер по боевому самбо — Николай Анатольевич Елесин — он тренер Камила Гаджиева, и он нас свел. Мы встречались, общались, но пока не получается именно в Fight Nights подраться. Я тоже не хочу сразу под танки выходить, хочу потихоньку-потихоньку. Не ищу каких-то мегаслабых людей, рекорд тоже не хочу там набивать на всяких бедолагах. Просто я не хочу сразу за титул драться в какой-то организации, у меня в любом случае есть план определенный: это пять-шесть боев в России и после этого — за поясом UFC.
— Но ты рассказывал, что тебе в PFL контракт предлагали.
— Да, Валентин Молдавский сказал обо мне одному менеджеру из Старого Оскола. То ли менеджер Федора, то ли еще кого, я не помню. Он мне позвонил, написал, и он договаривался о боях, о контракте в PFL. Но как он мне объяснил, на тот момент уже весь кард был сформирован на год. Он обо мне сказал, скинул какие-то мои нарезки, им понравилось и внешне, и как боец. Но они сказали, что либо на следующий год, либо на замену. Так что, если будет возможность, мы выйдем.
— Пока планы именно на Fight Nights или еще какие-то лиги?
— Пока планы на Fight Nights. Сейчас мной занимается Александр Игоревич Сидорин. Мы сначала хотели подраться в лиге «Сокол» 28 ноября, но там что-то не получилось у Александра Игоревича. И вот хотим на 20 декабря в Open FC.
— Соперника знаешь уже?
— Еще нет. Сейчас будем обсуждать, договариваться. Еще не все со мной захотят выйти.
— Ты говорил, кстати, что настраиваться на поединки в боевом самбо тебе уже не надо. То есть ты уже как будто всегда настроен на поединок. Придется ли прямо настраивать себя на бой по ММА? Какой-то мандраж может появиться?
— Мандраж у меня и в боевом самбо есть. Иногда я его даже специально вызываю, когда его нет. Потому что, когда его нет, ты можешь проиграть. Когда наш организм пребывает в более спокойном состоянии, он к бою не готов. То есть у тебя нет взрыва, нет энергии, нет ярости, агрессии. И бывает такое у многих людей, что они заигрываются, слишком сильно начинают верить в свои какие-то непревзойденные качества, что они лучше других. Слава богу, меня это до сих пор не коснулось.
Даже когда перед соревнованиями лежу ночью, я аккуратно закрываю глаза, помолюсь Господу и начинаю думать, как я буду кого бить и бросать, как я что-то крикну, как я кого-то поблагодарю. Я это все проецирую, чтобы выйти на бой и не забыть. С утра просыпаюсь: холодный душ, прокричал и поехал.
— Твой соперник по финалу чемпионата мира 2023 года Максвелл Джанту уже выступает в PFL, выигрывает нокаутами.
— 6−0 или 7−0 у него.
— 7−1.
— Он проиграл кому-то?
— Проиграл дебютный бой удушением действующему бойцу UFC Мариу Пинту.
— Когда смотрел его рекорд, у него было 6−0. Видимо, сейчас они ему занесли. Я его бои смотрел, когда он в ринге дрался. И вот в PFL бой тоже смотрел. Он, на самом деле, очень здоровый парень. Именно по природе он гораздо здоровее, чем я. Не знаю, сколько он весит. Может, он гоняет, но именно по боевому самбо, мне кажется, 130 весит, если не больше. Он был гораздо здоровее меня. То есть у меня ноги здоровые, а у него еще здоровее, задница огромная (смеется). Когда я с ним выходил, я не волновался. Понимал, что я буду с ним драться, я его прогружал весь день, часто к нему подходил, улыбался, трогал его. И он, мне кажется, просто перегорел, когда вышел со мной на бой, потому что он так разминался — час или два бегал. Его ведут очень хорошо, он тренируется во Франции, им занимаются. Я рад за него, на самом деле.
— Были мысли, что если он так выступает хорошо, то ты точно сможешь в ММА?
— Ну, он в два раза больше меня, но понятное дело, что интеллект у меня лучше, чем у него. Но у него есть природные данные, которые в ММА, мне кажется, имеют большее значение, чем интеллект. Но в любом случае я сейчас потренируюсь, и, может быть, мы с ним еще схлестнемся. Сейчас, может, он на мир приедет.
— Насколько я знаю, ты еще ездил в клуб «Горец» в Дагестане и в Бахрейн тренироваться.
— В Бахрейн я не ездил, но в клуб «Горец» три года подряд езжу. Летом, слава богу, меня тренер отпускает. Я на месяц, на два туда езжу — «Горец», Agate. Тем летом ездил в бахрейнский клуб KHK, это как бы филиал. Мы там с Расулом Магомедовым тренировались — это который Снайдера победил. Он тоже чемпион мира по боевому самбо, мы с ним вот познакомились, он хорошо ко мне отнесся. Он очень сильный парень, очень классный, плюс он вольник базовый, мне безумно понравилось. Думаю, он тоже скоро будет в UFC, это очень крутой парень, очень сильный, и, самое главное, как человек он очень хороший, обладает хорошими качествами, а у хороших людей — у них чаще всего все хорошо складывается.
— В ММА много трэш-тока, каких-то перепалок в соцсетях. Я так понимаю, ты не любитель этого?
— Я не любитель. Понимаю, что это суть бизнеса, но ни с кем из наших ребят я бы не хотел этим заниматься. Ты сидишь дома, как Конор, который любит всякую дичь писать. Сидит, набухается, что-то там написал, удалил. Когда человек находится на другой части планеты, ты какую-то дичь ему пишешь, он отвечает… Ну, не знаю. Если это нужно, то будем делать, но даже если буду вести трэш-ток, то никогда не задену самые основные ценности: семья, религия, родственники какие-то. То есть для меня это табу — это сто процентов. Знаю, что у американцев язык грязный, да и у многих людей он на самом деле грязный, особенно когда они чуть-чуть своим эмоциям позволяют вылезать и могут много лишнего сказать. Я против этого. Считаю, что если вы соревнуетесь, то уже на интеллектуальном уровне.
— Знаешь, как с Магомедом Анкалаевым получилось, что он сам скромный большой добрый парень, а менеджер просто заходит в его аккаунт и пишет несвойственные ему вещи.
— Я, на самом деле, вот это тоже проанализировал. Магомед — да, он вообще не такой. Он же особо не любитель разговаривать, он такой аккуратный, тихий, спокойный человек. Всякую дурь он не пишет, не занимается такими вещами. Он просто надел на себя пальто не своего размера. Может, тупой пример. Считаю, что какой ты есть — будь собой. Не нужно надевать маску человека, кем ты не являешься. Я не вижу смысла с кем-то ругаться, это у меня забирает энергию. Мне это зачем надо?
Мне кажется, люди, кто весит 60−70−80 кг, они любят этой грязью заниматься, у них много энергии, они хотят что-то выяснять. Мне кажется, тяжи — они не такие. Чем человек больше весит, тем он добрее. Плюс мы больше остальных, нас никто не трогает. Мы в более комфортных условиях живем. Нам не нужно сражаться за самок, за этот мир, за превосходство. Поэтому мы проще к этому относимся. И самое главное — это быть собой. Потому что, как только ты пытаешься взять на себя роль другого человека, ты проигрываешь.
«Паша Техник — это урод. Но такие персонажи нужны»
— Ты говорил, что после завершения карьеры хотел бы политикой заняться. В каком направлении?
— Молодежь, спорт. Это не обязательно политика, может быть, я в ММА заработаю огромные бабки и просто стану меценатом, буду помогать всяким школам, всяким объединениям. Может быть, свою школу создам, кто его знает. Но моя цель — такие же ребята, как я, которые с самого детства тренируются, хотят чего-то добиться, у них есть цель, у них горящие глаза, и я с удовольствием буду им помогать. Это вообще прекрасно. И на государственном уровне тоже это продвигать, потому что очень многие люди, которые сидят на должностях, они просто-напросто не понимают, чем они занимаются. Я думаю, в мире много где так происходит, что ставят людей, которые просто удобны, но они не понимают суть дела, они в жизни не занимались спортом, они не проходили этот путь.
— Есть обратная сторона, когда спортсмена ставят на какую-то должность и людям он нравится, потому что он спортсмен. Но он может ничего не понимать в политических делах.
— Политика — это очень мутная тема, это очень грязная тема. И нужно, мне кажется, просто уметь обходить определенные углы, налаживать с людьми контакт. До этого я тоже с человеком обсуждал эту тему. Мне сказали, что политика — это система, ты ничего не сможешь сделать, никому не сможешь помочь. Типа если будешь в системе, то будешь двигаться, а только против кого-то пойдешь — тебя сразу выкинут. Я считаю, что если так думать, то смысл жить тогда? Если ты знаешь, что все плохо, мы никому не сможем помочь… ну, на хрен жить тогда? Иди умри тогда. Я считаю, что куда бы ты ни заходил, нужно сделать все возможное для того, чтобы это принесло пользу. И, дай бог, будут находиться всегда единомышленники, которые хотят, чтобы у нас в России было хорошо.
— Я хотел спросить, какие бы ты инициативы предлагал в качестве политика?
— Рано, рано еще об этом говорить (смеется).
— Ты уже одну предложил, может быть, ненароком. Ты говорил, что ввел бы дуэли на государственном уровне. Можешь эту мысль раскрыть? Ты думаешь, что если бы были дуэли, то было бы меньше оскорблений?
— Да, было бы проще. Дело не в оскорблениях… Ладно, дело в оскорблениях. Мы тоже с ребятами это часто обсуждаем. Вот мы, допустим, спортсмены. То есть у нас есть определенный менталитет, у нас есть воспитание, мы плюс-минус все одинаковые. Есть, понятное дело, невоспитанные ребята, всякие там грязнули. Но большинство людей — они воспитанны, они за собой следят, они следят за своим языком. Но очень много невоспитанных людей, которые могут что-то сказать, и ты даже их ударить не можешь, ты не можешь ему объяснить, что, дружище, так не надо разговаривать. Кто-то в автобусах матерится, в метро себя плохо ведет, полуголые женщины ходят, а ты не можешь им объяснить, что нормы морали есть определенные, религия та же самая. Допустим, иду я и идут какие-то два-три нефора, да хоть пять-десять. Они там ведут себя вообще неправильно. Ты к ним подходишь, делаешь замечание, он тебя на три буквы посылает.
— А такое было у тебя?
— У меня — нет. Ну, это просто как пример.
— А бывало, что кому-то замечание делал?
— Вообще постоянно. Я вообще люблю это. Если курят где-то люди или что-то еще. Ну, ладно, раньше любил, сейчас уже лишний раз стараюсь не ввязываться. Но если чувствую какую-то несправедливость, я всегда [вмешиваюсь].
— Как обычно реагируют на тебя?
— Чаще всего с пониманием. Главное — чуть-чуть злое лицо сделать, чуть акцента, и люди сразу в себя приходят. Плюс из-за моей комплекции, наверное, у меня быстрее получается решать конфликтные ситуации. Как у меня друзья говорят, что мы когда видим что-то плохое, я подхожу, и люди плюс-минус сразу начинают понимать. А вот если подойдет парень ростом на 20−30 см меньше и весом 70 кг, то с ним еще могут порубиться. Поэтому мне проще, со мной драться не хотят.
— Ты сказал «нефор» — у тебя есть предвзятое отношение к тем, кто ярко одевается?
— Да нет такого. Конечно, классно ярко одеваться. Просто главное — нести правильные ценности. Если ты мужчина, если ты красишь ногти, красишь волосы, надеваешь женскую одежду — это уже неправильно. Оттого что ты себе в задницу хвост вставишь и выйдешь на улицу, будешь гулять, чем ты лучше?
— Ты про квадроберов говоришь?
— Да, да. Я вот недавно гулял, видел целое собрание вот этих квадроберов. Их там вообще много было, человек 50−60. Идут какие-то дети, все прыщавые, какие-то все странные были. Дети, которые туда идут, у них сто процентов неполадки в семье, в воспитании. Дети 15−16 лет, девочка какая-то маленькая идет, и ей говорят: «Ты что, пила?» Она говорит: «Да, я набухалась перед этой встречей». Я иду, слушаю, и мне так стыдно становится, честно. Обидно, что люди вот этот важный возраст, юность, теряют вот в этой фигне. Дай бог, они это перерастут и, может быть, станут великими учеными, потому что все великие люди — они в основном чуть-чуть отличаются, чуть-чуть сумасшедшие. Всегда можно сгоряча кого-то оскорбить, но откуда ты знаешь, может быть, завтра этот человек тебе спасет жизнь. Поэтому быть категоричным — это неправильно.
— По поводу современных тенденций и слова «категоричность». На подкасте у Никиты Северова как-то зашла речь про Пашу Техника, и ты обозначил, что ты о нем думаешь.
— Для меня это урод.
— Откуда ты вообще мнение о нем составил? Мне кажется, ты вообще не его аудитория.
— В интернете когда лазишь, видео всякие выкладывают, он постоянно то ли пьяный, то ли под наркотой — сидит, какую-то фигню несет. Узнал я о нем, когда он пошутил какую-то шутку. Ну, она грязная, отвратительная, аморальная. Но мне она очень сильно понравилась, я к себе добавил, смотрел и смеялся с нее много раз. А если мы в целом человека берем… Такие персонажи нужны в любом случае. Это антигерои. То есть ты на него смотришь и понимаешь, что ты не хочешь быть таким. Потому что если все будут идеальные, ну, смысл тогда жить? Есть добро, есть зло. Если что-то из этого убрать, то смысл потеряется.
— Его уже не стало. Ты понимаешь, почему такие толпы, тысячи людей пришли с ним попрощаться? Кто эти люди?
— Если бы я разбирался… Он же песни писал, как я понимаю. Думаю, это просто пропащее поколение.
— Кстати, когда Александр Шлеменко агитировал против Моргенштерна (признан иностранным агентом на территории РФ. — Прим. «СЭ»), чтобы его запретили, ты поддерживал его?
— Сто процентов. Ну, я понимаю, что Моргенштерн внутренне, может быть, и классный парень и все у него нормально. Просто он выбрал образ, который зашел людям. То есть это тоже определенный антигерой, и за счет этого он прославился, свое получил, бабки срубил.
— Он, как и Паша Техник, какой-то образ берет и эксплуатирует.
— Да, на глупых умах, на молодежи. Мне кажется, их просто бить надо. Розгами. Отлавливать, отправлять в храм, чтобы батюшка с ним проводил эти беседы. Либо из России подальше.
— А сам ты что слушаешь? Какую музыку?
— Блин, мне бы мой телефон. У меня столько разных песен есть, честно. Сегодня слушал новую песню в дороге: Pra (Killa’gramm) — All Stars. Она вообще заряжает.
— Значит, русский рэп тоже котируешь?
— Да, конечно. Это все, знаешь, относительно. То есть раньше я группу ГРОТ очень любил, потому что их песни — это такой интеллектуальный рэп. То есть для того, чтобы понять эту песню, нужно залезть в словарь, вот эти все слова новые изучить. Потому что реально ребята так классно делали. Но вот сейчас они после всех этих действий…
— Я знаю, что они с чем-то не согласны. Но мне не перестали их песни нравиться.
— Мне тоже не перестали. У них даже там новые песни выходили. Я их добавлял, слушал. Ну, потому что мне в принципе на позицию людей все равно. Допустим, я хорошо дерусь, людям нравятся мои бои. Если я пошел, что-то сделал, это же не значит, что я стал хуже драться, правильно?
— И наоборот так же, да.
— Да, они же в песнях не говорят что-то против России, против там здорового образа жизни. Они всегда поднимали важные темы. Это наркотики, это алкоголь, это безработица, это пропащее поколение. Начиная с 16 лет мне было очень интересно их творчество. 25/17 там, много чего. Михаила Боярского люблю слушать, Михаила Круга, Эйнауди (итальянский композитор. — Прим. «СЭ»).
— Но, знаешь, у Михаила Круга тоже деструктивные песни.
— Да, во многом деструктивные, но при этом у него такой голос прекрасный, он их поет, ты слушаешь, и вроде нормально. «Золотые купола» мне нравится песня. Классная музыка, на самом деле. Просто тут дело в том, что ты ищешь в музыке то, что ты хочешь в ней найти. Потому что музыка же управляет нашим настроением чаще всего. И, допустим, я еду на тренировку, более грубую музыку включаю, чтобы проснуться, настроиться. С тренировки еду — уже мягкое что-то. А вообще лучше музыку не слушать, лучше всегда быть в здравом рассудке. Потому что ты песню слушаешь, и она может тебя погрузить: ты расстроился, тебе плохо, ты слушаешь какую-то там песню депрессивную, и еще хуже тебе становится. Самое идеальное — больше какие-то исторические программы смотреть. Я вот люблю историю своей страны и стараюсь не забывать какие-то определенные моменты.
— А есть какой-нибудь герой прошлого, который тебе кажется интересным?
— Мне очень нравится [киевский князь] Святослав. Мне нравится его фраза «Иду на вы». Я даже делал себе повязку [с этой фразой], но у меня еще не было возможности продемонстрировать. Это очень классная фраза.
— А как можешь ее объяснить?
— Иду на вы — это иду на вас, то есть он, прежде чем на кого-то напасть, присылал ему письмо и говорил: иду на вы, встречай меня. И рубил. То есть он предупреждал человека, не в крысу как-то делал. Может, поэтому он и умер молодым, потому что был слишком прямолинейным.
Евгений Нарижный
